Читать книгу "Главные вопросы жизни. Универсальные правила - Андрей Курпатов"

Иерархический инстинкт

«Тоска по величию» – это, надо признать, наша болезнь, в каком-то смысле. Была идея величия и обанкротилась, теперь болит – по линии ампутации. Впрочем, это все тот же иерархический инстинкт, о котором мы уже говорили: собаки, например, стайные животные, а кошки – нет, они одиночки. У собак есть иерархический инстинкт, у кошек он практически отсутствует.

Что такое иерархический инстинкт? Это когда нужно, чтобы и «сверху», и «снизу» у тебя кто-то был. «Внизу» – тот, на кого ты можешь рявкнуть, кто тебя слушается, а «наверху» – тот, кто на тебя может рявкнуть и кого ты слушаешься. И в зависимости от того, насколько силен в представителях той или иной культуры этот – иерархический – инстинкт, они – эти культуры – так себя и ведут. Та культура, в которой у ее представителей потребность в «верхе» больше, разумеется, изобилует мечтами о «великом».

Если мы возьмем исламский мир, где иерархический инстинкт развит до предела, то мы увидим, что… там Бог даже никогда не являлся! Им и в голову такое не могло прийти, что Бог снизошел на Землю. Он же – Бог! Только Пророк Его приходил. И то – это счастье огромное! Эта культура нуждается в том, чтобы Высшее начало было таким высоким, что как рявкнет – ух, мало никому не покажется. Если Пророк рявкнет, то все умрут сразу от ужаса, а что же тут говорить про самого Господа Бога?.. А у нас другая история: у нас Бог пришел, объяснил, что к чему, а Его взяли и распяли. Совершенно так легко все это случилось… А вот в исламе и не могут понять, как такое вообще может быть, для них Иисус – один из библейских пророков. Поэтому говорят: «Да, был такой божий человек – Иисус. Добрый человек, не спорим. Но не Бог!» – и считают христианство ересью. Прямо так и говорят: христианство – ересь чистой воды.

В общем, чем сильнее развит иерархический инстинкт у представителей той или иной культуры, тем больше в ней потребность в некой довлеющей сверху силе, в некой жесткой идеологии, неких принципах и установлениях . В исламском мире все «сверху» довлеет, все предписано. Если возьмем нашу культуру, то у нас, конечно, что-то «сверху» предписано, но не все, и потому иерархический инстинкт менее развит. Впрочем, менее – это только в сравнении. В действительности, все с ним у нас в порядке. Крепенько. В наших жилах и монгольская кровь течет, и южной крови намешалось значительное количество, так что мы значительно больше европейцев нуждаемся, чтобы нас объединили под каким-нибудь знаменем, определили нам место в некой общей пирамиде, а мы уж встанем в ряды, встроимся, можете не сомневаться. И будет нам хорошо, это по нашему типу.

По причине наличия в нас этой «восточной части» не стоит, наверное, удивляться нашему желанию чувствовать свою принадлежность к чему-то «великому». Здесь вопрос инстинкта – не плохого и не хорошего. Нравится нам, когда есть порядок – эти «сверху», эти «снизу». Главное, кроме инстинктов еще и голову на плечах иметь, и будет все нормально. То есть предлагается с легкой критикой к себе относиться и с самоиронией, а дальше – все что душе угодно!

В этом смысле европейцы – они значительно более «кошки», чем россияне. Нет у них нашей страстной тяги встать в какие-нибудь ряды и восторженно смотреть на трибуну мавзолея. Не увлекает их подобная перспектива – шагать колоннами да с песнями. Ни трепета они не испытывают от этого дела, ни восторга. С недоумением смотрят. Для них это в каком-то смысле даже дико. Но мне кажется, что это в большей степени связано не с уровнем развития культуры, а с присущими нам национальными особенностями. Что, у китайцев или корейцев недоразвитая культура, что ли? Нет, и намного старше нашей. Но как они зато маршируют! Загляденье! А какие у них там празднества устраиваются в честь разных Мао и Кимов? Закачаешься! Даже нам такое не снилось.

Впрочем, кроме «восточной» и «западная часть» в нас также имеется, мы, ведь, и европейцы, в каком-то смысле этого слова. Так что мы такая странная помесь «кота» с «собакой». Да, нам очень важно, чтобы над нами «сверху» кто-то был. Но при этом мы будем его слегка недолюбливать . В отличие от самурая, который ради своего императора харакири себе сделает, и ни один мускул на лице у него не дрогнет. И уж точно ему в голову не придет про своего императора анекдоты рассказывать, а у нас же нельзя без анекдота про руководителя! При этом в отсутствие руководящей руки тоже ничего не получается – «крокодил не ловится, не растет кокос».

В этом и есть внутреннее противоречие нашей «национальной психологии»: с одной стороны, мы очень нуждаемся в том, чтобы было «сверху» что-то великое и могучее, которое нами будет руководить, а с другой стороны, мы совершенно не умеем подчиняться. У нас если подчинение, но при полной утрате инициативы – такой внутренний саботаж: мол, хотите, чтобы мы подчинялись, мы подчинимся, только головы «выключим», будем как куклы, а вы делайте с нами что хотите.

Впрочем, может быть, эта психологическая особенность – как раз достоинство нашего «типа»? Только бы вот нам мозги не «выключать», когда мы встраиваемся в систему, и было бы замечательно. Ведь когда ты работаешь в системе, но при этом сохраняешь за собой индивидуальную креативность, это дает тебе огромные возможности для творчества. В восточной культуре подчинение происходит вместе с мозгами: слова начальника не подвергаются сомнению и не обсуждаются, как в армии, и это большая проблема восточной культуры. Кстати, японцы, например, осознав эту проблему, создали государственную программу, рассчитанную на сто лет (вы только задумайтесь – на сто лет!) по переустройству нации – по выработке у нее (в противовес к безоговорочному подчинению) способности к креативному (читай – независимому) мышлению. Поставили перед собой задачу воспитать юных японцев так, чтобы они не падали ниц перед авторитетом, но могли высказать свое мнение, привносили в общее дело что-то свое – свой взгляд, свою индивидуальность, имели личное мнение.

Итак, японское правительство ставит перед собой задачу воспитать через сто лет людей, которые спокойно и с некоторой критикой относятся к давлению авторитетов. Как шутил в подобных случаях выдающийся психолог Лев Маркович Веккер: «Гений – это не тот, кто не совершает ошибок. Но наш долг перед гением – их исправить!» В общем, гениев следует признавать, видеть в них авторитет, но нельзя останавливаться на достигнутом, надо двигаться дальше. Мы избавлены от слепого чинопочитания японца, мы достаточно легко свергаем авторитеты, но при этом, в отличие от западного человека, в них очень нуждаемся.

Нам необходимо найти некую «золотую середину»: с одной стороны, не впадать в абсолютное восхищение или восторги по поводу кого-то или чего-то, но с другой стороны – понимать, что мы должны иметь и уважать авторитеты, по крайней мере в каких-то областях (в науке, культуре, политике и так далее). Без фанатизма, но с пониманием того, что другие люди способны делать удивительные вещи, что у них можно учиться этому, что можно продолжать и развивать их достижения. Нам необходимо учиться объективной оценке – не ниспровергать авторитеты только потому, что они авторитеты, но и не превращаться перед ними в слизеобразную, ни на что не похожую массу.

Как у нас дела обстоят, например, с начальниками? Их или боятся до физиологических реакций разного рода и качества, или плюют на них с высокой колокольни, потому как – «тоже мне умник выискался». И постоянно несчастных начальников проверяют на вшивость. Назначили нового начальника, и тут же собирается весь коллектив, чтобы обсудить план-стратегию: как они будут его сейчас проверять, экзаменовать, трамбовать, устраивать ему «темную» и так далее.