Читать книгу "Последняя обойма - Александр Волков"

— Предлагаю вам на выбор два варианта, — продолжал Леонид Егорович. — Либо вы здесь в моем присутствии извинитесь перед Вороновым за свою клевету о бегстве в Пакистан, либо напишете рапорт о возвращении в Союз. Ну, скажем, по состоянию здоровья.

Чесноков проглотил вставший в горле ком.

— Я могу… подумать?

— Нет. Думать следовало раньше. Выбрать вы должны прямо сейчас.

— Тогда… я согласен написать рапорт о возвращении в Союз, — пролепетал ЧВС. — Я ведь и в самом деле неважно себя чувствую.

Командующий кивнул.

— Рапорт должен быть у меня на столе к вечеру. Свободны.

Следующий вызванный к Филатову офицер постучал в его кабинет через сорок пять минут. Ровно столько понадобилось ему, чтобы домчаться на «уазике» из расположения Отдельного вертолетного полка в штаб ВВС.

— Товарищ командующий, подполковник Соболенко по вашему приказанию прибыл! — бойко отрапортовал он, перешагнув порог.

— Соболенко, если не ошибаюсь, вы ведь учились вместе с Вороновым? — поднял суровый взгляд Филатов.

— Так точно.

— Как же у вас хватает совести «стучать» на однокашника?

Парторг как-то разом скис и виновато запричитал:

— Я… не «стучал», товарищ командующий… Просто распивать в кабинете командира полка… Я считал, что это неправильно…

— В Великую Отечественную всем солдатам, офицерам и политработникам на фронте каждый день по сто граммов «наркомовских» подносили, и ничего — раздавили фашистов, — сурово отчитал майора командующий. — Ну, расслаблялись офицеры после тяжелого рабочего дня, чего ж ты, сукин сын, из этого трагедию вселенскую устроил? Зачем кинулся в политуправление звонить?

Переминаясь с ноги на ногу, Соболенко помалкивал.

— Воронов и Максимов, между прочим, настоящие асы! Орденоносцы! Герои, каждый день рискующие своей жизнью! А что ты представляешь собой? Чем ты занимаешься, кроме сочинения доносов на своих друзей?

Густой бас командующего заполнил все пространство кабинета. Соболенко казалось, что строгий голос разлетался далеко за его пределы, и все служащие штаба ВВС — офицеры, прапорщики и вольнонаемные — прекрасно слышат этот разговор и смеются над ним, над Соболенко. В эти минуты он готов был провалиться сквозь землю.

Распалившийся Филатов замолчал и потянулся к пачке «Беломора». Прикурив папиросу, он выпустил к потолку густой клуб дыма, бросил на стол коробок спичек и подвел итог:

— Я не собираюсь скрывать от общественности ваши мелкие доносы, поэтому после ближайших перевыборов вы вряд ли останетесь на должности парторга. Такие партийные руководители нам ни к чему. Летчик вы тоже никакой, так что придется начальнику отдела кадров ВВС армии подумать, куда вас определять. Пора переизбрать…

Когда за Соболенко закрылась массивная дверь, командующий затянулся папироской последний раз, затушил в пепельнице окурок и откинулся на спинку кресла.

— Ну вот, Андрей Николаевич, мы и разобрались с нашими недругами, — улыбнувшись, проговорил он. — Теперь можно спокойно поработать, зная, что никто не всадит нож в спину. Выздоровеешь, отдохнешь, вернешься, и мы с тобой еще полетаем. Высоко полетаем!

Эпилог

ДРА; Кабул

Этой ночью по отделению старших офицеров дежурил опытный сорокалетний хирург — полковник медицинской службы Владислав Столетов.

Если кто-то решит, что в относительно теплых странах наши советские бухмейстеры переходили на воду и квас, то их ожидает жуткое разочарование. Вода для помывки, квас для окрошки. А переменчивость капризной погоды основанием для завязки не является.

Вот и Столетов, выпив за скромным ужином сто двадцать пять миллилитров сэкономленного спирта, стоял в тени внутреннего дворика и сокращал себе жизнь дымом советской «Примы».

Солнце недавно опустилось за горизонт, вокруг стемнело. Несколько декоративных деревьев, посаженых в квадратном дворике, покачивались в такт слабому ветру.

Хирург смотрел в звездное небо, тихо икал и думал о высоком. А точнее о том, где он устроится почивать: на кушетке в ординаторской или на нормальной кровати в освободившейся двухместной палате.

Внезапно на плечо легла чья-то ладонь.

Доктор вздрогнул и услышал слабый мужской голос:

— Дружище, проводи до кабинета начальника отделения.

— Сейчас я тебя провожу, дружочек, — мстительно пообещал хирург, поворачиваясь к неизвестному наглецу.

Вообще-то в ЦКВГ между медперсоналом и ранеными выстроились уважительные и очень доброжелательные отношения. Военные врачи всегда пользовались у военных других специальностей большим уважением. Отвечая взаимностью, офицеры медицинской службы отдавали должное стойкости, духу и героизму своих подопечных. Подчиняясь воинским уставам и оставаясь верными клятве Гиппократа, они искусно совмещали в себе человеческую гуманность и служебную субординацию. Любой из военных докторов был готов позволить больным несколько больше, чем позволил бы своим подчиненным полевой офицер.

Столетов носил полковничьи погоны и числился ветераном в отделении старших офицеров. Он был таким же циником и добряком, как и большинство местных медиков. Однако фамильярностей со стороны младших по званию не терпел и в довольно резкой форме ставил таких товарищей на место.

Обернувшись, он не сразу узнал пациента из одноместной палаты. Эта палата, как правило, пустовала. Обустроена она была для генералов, но таковые в Центральный клинический госпиталь не попадали, поэтому в редких случаях в нее заселяли полковников. Основным же контингентом отделения были майоры и подполковники.

— Стоять тяжело, дружище, — поторопил «наглец». — Проводи до кабинета с телефоном. У тебя же есть ключи?..

— Ты вообще кем себя возомнил?.. — начал было Столетов.

Но в эту секунду они двинулись к входу в здание, и свет из окна ординаторской упал на бледное лицо раненого.

— Товарищ генерал?! — удивленно пролепетал доктор. — Простите. Я вас не узнал.

— Ничего страшного. Так ты откроешь мне кабинет?

— Вы же лежачий, Андрей Николаевич! Зачем вы встали?

— Ничего-ничего. Прошу, пойдем. Тут же недалеко?

— Кабинет начальника отделения рядом. Вы точно нормально себя чувствуете?

— Да-да, вполне.

— Хорошо, я помогу…

Осторожно взяв раненого генерала под руку, Столетов медленно повел его по внутреннему коридору.

* * *

Дозвониться из Афганистана до телефонного абонента, территориально расположенного в Советском Союзе, в представлении обычного человека было делом практически невозможным. Это все равно что, играя в лотерею «Спортлото», угадать шесть номеров из сорока девяти.