Читать книгу "Побежденный. Hammered - Кевин Хирн"

Так что я решил, что самым разумным для меня будет красиво уйти. Что я и сделал: я напел себе медную лодку, собрал вещи, причесал бороду и отправился в путь – как Улисс Теннисона, – уплыл в закат, поклявшись вернуться, когда мой народ будет во мне нуждаться. Однажды, думал я, они устанут от бледного и слабого бога и начнут шумно требовать моего возвращения. То было во времена конусовидных шлемов.

С тех пор прошло много лет, но никто до сих пор не произнес мое имя. Я устал ждать. Они никогда не вернутся к моей системе взглядов; моя слава умерла много столетий назад.

Но в Асгарде осталось немало работы для топора.

Некоторое время мне было горько, и я подумывал о том, чтобы расстаться с самим собой, как расстаются с черствыми бисквитами. Но постепенно, поднимаясь и отступая, как океан, во мне возник новый ритм, появилось ощущение прибоя и того, что он забирает с собой, а также приносит к новым берегам. Музыка кружилась в моем кантеле, когда океанские воды ласкали мой киль, и я спел себе новое настроение.

Я не испытывал нужды в еде во время своего путешествия: я пел для рыб всякий раз, когда у меня возникало желание, и они сами запрыгивали ко мне в лодку. Не страдал я и из-за отсутствия компании. Я пел китам о солнце и пшенице, о животных земли, а они отвечали мне песнями о течениях и крилях, и своих непрестанных паломничествах. Более того, они пели о древних существах, все еще скрывающихся в глубинах, гигантских змеях, которых пугливые люди рисуют в углах своих карт.

Со временем я начал тосковать по земле и высадился на зеленый остров с тучами пара, поднимающимися над озерами с белой водой, с плюмажами пены и брызг, вырывающимися из-под земли, горяче́е, чем гнев раненого медведя. Сегодня этот остров называют Исландия. На западном побережье жили норвежцы, сейчас там находится Рейкьявик, но я старался держаться особняком на противоположной стороне, поселившись на северном берегу фьорда, на месте которого позднее возник город Эскифьордюр. Там я построил себе небольшое убежище, частично с помощью рук, частично – голоса, чтобы защититься от холодного ветра и уберечь свои немногие сокровища от стихий. Я так поступил ради одиночества, но вовсе не из-за мизантропии. Нет, я настолько сильно любил людей, что избегал их, чтобы спасти.

Однако в моем сердце оставались вопросы, но на них не знал ответа ни один человек; я хотел многое увидеть, и никто не мог мне это показать; хотел услышать истории и песни, которые кто-то должен был спеть, – люди не могли дать им жизнь.

Дело в том, что киты разбудили мое любопытство. В глубинах океана обитали существа старше меня – и с ними я хотел познакомиться. Я держался вдали от людей, так что, если бы мои попытки окончились неудачно, пострадать мог только я. После месяца бесплодных попыток, когда я мрачно глядел сквозь серый сумрак на неспокойное море, мне удалось выманить чудовище из глубин при помощи собственного голоса и своего кантеле.

Я говорю «чудовище» только потому, что так люди склонны называть существ, способных съесть человека как закуску. Поверхность моря яростно вскипела, чтобы предупредить о его появлении, и я запел о мире и беседе, об удовольствии от победившего и разделенного знания, и он возник из моря – левиафан с сине-зеленой чешуей, способный проглотить целый драккар. Он поднялся надо мной на высоту шести человек, при этом большая часть его тела оставалась под водой. Должно быть, он опирался о дно моря, чтобы так вытянуть шею.

Пять костяных гребней, соединенных мембранами, трепетавшими на ветру, украшали его голову, подобно короне. Сначала я решил, что они выглядят впечатляюще, но быстро понял, что они являются сенсорными органами, воспринимающими вибрации воды. Его глаза были гладкими смоляными ямами, чтобы лучше видеть в лишенной солнца воде, размер каждого превышал мою голову. Они отыскали меня на берегу, и существо проревело приветствие, показав мне зубы длиной в фут и черный язык. На конце морды имелись ноздри, которые, как я почти сразу сообразил, служили скорее для обоняния, чем для дыхания; под челюстью начинались жабры, идущие далеко вниз вдоль шеи, и, судя по тому, как они вздымались и опадали, мне стало очевидно, что существо не сможет долго находиться на воздухе. Но оно видело меня, а я видел его, и этого было достаточно.

Оно рухнуло в холодные воды фьорда, но не стало их покидать, немного побарахталось, снова выпрямилось, массивная голова поднялась над водой, и я увидел обсидиановые глаза и бирюзовый веер сенсорной короны. Левиафан заговорил со мной, как делали киты, зазвучала песня, недоступная для большинства людей, но ясная и четкая для меня. Я понимаю речь всех животных, а потому и они могут воспринимать мои слова. Я тихо заиграл на кантеле, и мы начали разговор.

«Ты не рыбак, – сказал левиафан. – Тогда кто ты?»

– Я шаман, – ответил я, – если вообще рассматривать меня как человека. Определенно, волшебник. Кое-кто называет меня героем мифов. Другие считают богом. Но прежде всего я любопытное существо, и меня интересуешь ты. Как твое имя?

«У меня нет имени на языке людей или богов. Но моряки называют меня змеем. Чудовищем».

– А как ты зовешь себя?

«У меня нет нужды как-то себя звать, потому что я всегда здесь. А ты как-нибудь зовешь себя?»

– Нет, но у меня есть имя, которым меня зовут другие.

«У тебя есть имя! И каково оно?»

– Меня зовут Вяйнямёйнен. Скажи мне, есть ли другие, такие, как ты?

«Есть древние. Они научили меня речи, когда мне в первый раз открылись глубины, но теперь на мне лежит знак Любопытства, и они не станут со мной разговаривать, пока я не вырасту».

– Ты говоришь про любопытство так, словно это плохо.

«Да, среди таких, как я. Для нас это самое опасное время жизни, когда мы ищем знание о том, что лежит на поверхности. Но я очень скоро расстанусь с Любопытством».

– Так ты дитя твоего народа?

«Только на несколько солнечных циклов. Когда мы будем в следующий раз добывать голубых китов, я присоединюсь к хору своего народа. Они споют мое имя, и я больше никогда не буду подниматься на поверхность».

– Понятно. А сколько сейчас твоих соплеменников в хоре?

«Одиннадцать без меня. Но в океанах есть и другие хоры».

Она – существо было женского пола – попросила меня развести огонь, чтобы посмотреть, как это делается. Она спросила, где находится свет сегодня вечером, и я объяснил, что он прячется за тучами. Она спросила, зачем тучи так поступают. Спросила, дают ли люди имена свету. Она спросила, как они получают свои имена и как они содержат их в чистоте.

Она поведала мне Удивительно Короткую Сагу о Непомерно Темном Шиирте, который искал тайное логово гигантского кальмара. Спела балладу о Мотыльке, отважно рожденном, который сражался с сиренами в Гроте Извести и Разложения. Поведала мне много секретов глубин, таких, как судьба легендарной Атлантиды; рассказала про холодных злых богов, которые спят и дожидаются, когда их разбудят люди, мечтающие о могуществе.