Читать книгу "Чужой среди своих - Виктор Тюрин"

– Так точно, товарищ лейтенант!

– Теперь дам общий расклад по нашей работе. Вначале наша группа была создана для проверки состояния работы агентов, оставленных в тылу и разведывательных групп в районах Западной Беларуси, но где-то с полгода тому назад все изменилось. Время тогда было сложное, да ты и сам должен понимать. Бои под Москвой. Оставлен Севастополь. Не смогли прорвать блокаду Ленинграда… И тогда нас перебросили на диверсии в тылу у гитлеровцев, а потом задания у нас пошли самые разные. Время у нас редко ограниченно, но бывает всякое. Теперь о порядке нашей работы. По возвращении с задания мы получаем неделю отдыха, а затем начинаем готовиться к следующему заданию. И последнее. Ошибок в нашем деле быть не должно. Нам за них приходится кровью расплачиваться и, что хуже всего, жизнью своих товарищей. Этого тебе никто не простит. Запомни это раз и навсегда, Звягинцев!

Учиться тайным премудростям, необходимым для разведчика и диверсанта, мне нравилось. Поскольку я был человеком войны, многое мне было знакомо, правда, по большей части из практики, а то, о чем приходилось слышать впервые, схватывал на лету. Со своей стороны, за меня взялся Мирошниченко, который принялся меня тренировать по своей индивидуальной, предельно жесткой программе. Как сломать человеку позвоночник или шею одним движением, пробить пальцами кадык, ударить ножом так, чтобы он не смог даже вскрикнуть, мне и ранее было известно, но при этом смог немало почерпнуть из рукопашного боя казаков-пластунов. Несмотря на массивность тела, Мирошниченко поражал меня легкостью и плавностью движений, своими молниеносными и смертельными ударами. Мое появление в группе стало для него своеобразной отдушиной, возможностью реализовать себя, работая в полную силу.

Вот только долго мне учиться не дали. Уже спустя полторы недели Камышев собрал нас всех и рассказал о сути нового полученного задания. Перед нами было поставлено три задачи. Наладить связь с местным подпольем, если такое существует, выяснить тайну исчезновения трех групп разведчиков, сброшенных в этом районе за последние четыре месяца, и установить местонахождение школы по подготовке абверовских агентов. Специфика этих задач прибавила нам новые занятия. Мы изучали карту района, план города, расположение улиц и домов, маршруты отхода, запоминали явки, пароли и фото людей, оставленных на подпольной работе.

Только нас сбросили, как пошел снег. Спускаясь на парашюте, я успел разглядеть большое черное пятно на белой земле. Судя по размерам – это когда-то была деревня Соломатово, теперь сожженная дотла. Проследил взглядом за грузовым парашютом. Он упал удачно, на самой кромке леса. Да и группа быстро собралась. На этом наша удача закончилась, так как второй контейнер нам пришлось искать полтора часа, и нашли его, можно сказать, чисто случайно. Когда определились с местом временной стоянки, командир с заместителем ушли на разведку. Мы тем временем принялись обустраивать временный лагерь. Тишина в лесу стояла идеальная, только время от времени раздавался мягкий хлопок. Это падал с ветвей елей тяжелый, липкий снег.

Насколько нам было известно, в этом районе Западной Беларуси было полно лесов и болот, но сравнительно мало населенных пунктов, а в довершение ко всему не было ни одного действующего партизанского отряда, о котором бы знали в штабе партизанского движения.

Командиры как-то неожиданно быстро вернулись, причем явно встревоженные. Одновременно с их появлением на грани слуха я уловил размытый, непонятный, сливающийся из-за большого расстояния шум.

– Немцы устроили охоту, – начал говорить командир, но стоило ему увидеть тревогу в наших глазах, усмехнулся и разъяснил: – На зверя, кабана или оленя, охотятся. Издали их видели. Две грузовые машины с солдатами и две легковушки. Четыре-пять человек – офицеров. Егеря с ними, похоже, из местных жителей. И собаки. Тут еще вот что. Они же не просто так приехали, а на зверя, которого егеря должны были обнаружить. Что это означает, товарищи разведчики?

– Нашу высадку могли видеть. Могли слышать самолет, – послышались голоса.

– Увидеть… вряд ли. Темно и шел снег. А вот услышать самолет – слышали и сразу могли подумать насчет десанта! Так как охота была запланирована заранее, то немцы-охотники ничего не знали, а сейчас им сообщат. Тут два варианта. Немцы, испугавшись, уедут обратно, а к полудню здесь будет рота, которая начнет прочесывать этот участок леса. В этом случае нам надо сворачиваться и уходить как можно дальше. Теперь второе: немцы просто плюнут на это сообщение. Десанта никто не видел, а что самолет пролетел, да мало ли их сейчас в небе летает. Мы тут с замом по дороге пораскинули мозгами и решили, что прямо сейчас ничего предпринимать по переносу лагеря не будем, а отправим разведчиков узнать, что там у фрицев делается. Володя, – он повернулся к заму, сидящему на кучке лапника, – пойдешь вместе со Звягинцевым. Будьте предельно осторожны, так как с ними местные охотники, которые знают эту местность как свои пять пальцев.

Спустя полчаса мы вышли на то место, откуда командиры наблюдали за появлением охотников. Я разглядел два грузовика и два легковых автомобиля, кроме них недалеко стояло трое саней-розвальней. Рядом с машинами были разбиты две палатки, из которых торчали трубы, а из них валил дым. Рядом ходили, поеживались от мороза, с поднятыми воротниками шинелей, два часовых с автоматами.

– Остались. Хм. Быстро обустроились, гады, – негромко сказал Мирошниченко, глядя в бинокль. – Все остальные фрицы, наверное, набились в палатку и сейчас греются у печки.

Здесь, на опушке, было заметно холоднее, чем в глубине леса, к тому же чувствовался легкий ветерок, который заставлял нас ежиться, совсем как немцев-часовых. Вдруг где-то заливисто залаяли собаки, затем раздался выстрел, за ним другой, третий. Потом до нас донеслись крики. Часовые насторожились и прислушались. На звуки выстрелов из одной из палаток сразу вывалились шестеро фрицев, которые настороженно уставились в сторону леса. Один из часовых что-то сказал им, а затем для пущей убедительности махнул рукой: идите, ничего страшного. Негромко переговариваясь, те снова исчезли в палатке.

– Отойдем обратно в лес, а затем обойдем по дуге. Направление мы знаем, – предложил я план действий.

– Так и сделаем, – подтвердил лейтенант.

Пока мы осторожно пробирались по лесу, мое ухо делило звуки надвое. Первые – шум охоты: стрельба, крики и лай собак; вторые – лесные звуки: вроде шороха падающего с веток пласта снега, стука дятла или треска коры. Вдруг Мирошниченко поднял предостерегающе руку и замер. Я настороженно прислушался. Ничего. Только повернул голову, чтобы спросить, в чем дело, как до меня донесся запах табачного дыма. Кто-то недалеко от нас курил.

«Видно, солдат, стоящий в оцеплении…» – но мысль сразу сбилась, стоило мне услышать легкие шаги в нашем направлении. Мы сразу присели, наполовину прикрытые широкими лапами ели. Наши белые маскхалаты сливались со снегом, лежащим плотным слоем на земле и деревьях. До определенного момента мне была не видна фигура немецкого солдата, пока тот не появился в просвете между деревьями.

«Хм. А это, собственно, кто такой?»