Читать книгу "Национализм как политическая идеология. Учебное пособие - Владимир Малахов"

Пожалуй, определяющий признак расизма — натурализация различия. Констатировать факт, что большие группы людей отличны друг от друга фенотипически, совсем не значит расписаться в принадлежности к расизму. Расизм начинается с особой интерпретации этих различий, а именно: с фиксации этих различий как неустранимых и с их увязывания с отношениями господства.

Операция по натурализации различия заключается в том, что природные, биологические особенности той или иной группы истолковываются как источник ее социокультурных особенностей. Между внешним обликом определенной группы (будь то цвет кожи или какие-то иные черты) и ее местом в социальном взаимодействии устанавливается причинно-следственная связь. Если большинство представителей данной группы, на фенотипическом уровне отличной от остальных групп, из поколения в поколение занимают одно и то же положение в социальной иерархии, то, согласно расистской логике, объяснение этому следует искать в некоторых специфических, изначально заложенных свойствах этой группы. Как эти свойства называть — свойствами данной «расы» или же данного «духа», данного «народного характера» или данного «культурного типа» — вопрос вторичный. В конечном итоге все эти обозначения выполняют ту же функцию, которую в классическом расизме выполняла «кровь» (а позднее — «гены»): они предполагают наследование социальных признаков. Навыки, приобретаемые людьми в ходе социального научения, черты индивидов, формируемые в процессе социализации, в расистской логике выступают как нечто изначально данное и передающееся по наследству.

Видимость убедительности этому взгляду придала эпоха колониализма. Технологическое преимущество европейцев позволило им в течение почти четырех столетий удерживать ситуацию, при которой экономическое и политическое господство дополнялось символическим господством. Это господство было закреплено институционально, в том числе через институт коннубия — запрета на брак между представителями разных «рас». В результате различие между политически доминировавшими и политически подчиненными закрепилось и на социально-культурном, и на фенотипическом уровне: те, кто занимал различные ступени в социальной и соответственно культурной иерархии, принадлежали различным «расам».

Непреднамеренный расизм

Идеология и практика расизма в такой мере дискредитированы, что применять этот термин к тем или иным участникам политического действия непросто. Сегодня даже убежденные расисты, как правило, не соглашаются с такой квалификацией их позиции. Они, правда, делают это скорее по соображениям политкорректности. Сами они сознают свою причастность расизму и, имея дело с единомышленниками, этого не скрывают. Но на современной политической сцене есть немало акторов, которые не знают, что они расисты. Это нечаянный, непреднамеренный расизм. Он присутствует на уровне базисных навыков мышления у многих из тех общественных активистов, кто ставит своей целью как раз борьбу с расизмом. Я имею в виду, в частности, идеологию антирасизма. Как это ни парадоксально, но лидеры и члены организаций, поставивших своей целью искоренение расизма, часто участвуют в его распространении, ибо участвуют в воспроизводстве расистского дискурса[257]. Печальным подтверждением этого обстоятельства стала Всемирная конференция против расизма, прошедшая в 2001 г. в южноафриканском городе Дурбан[258].

Расизм versus национализм

Довольно распространено мнение, согласно которому расизм — огрубленный и доведенный до шовинизма национализм. В пользу этого мнения можно привести тот аргумент, что так же, как национализм считает принадлежность индивида той или иной нации фундаментально-антропологическим свойством, расизм считает таким свойством принадлежность индивида той или иной расе. А поскольку «раса» в расистской интерпретации часто есть не что иное, как наделенное квазиуниверсальностью этническое сообщество[259], расизм предстает в виде редуцированного национализма. Как и националисты, адепты расизма считают членство в национальном коллективе определяющим для мышления и поведения индивидов. Разница лишь в том, что расисты понимают этот коллектив не в качестве культурно-исторической, а в качестве биологической общности.

Однако существует немало аргументов, оспаривающих такой подход к расизму. Расизм и национализм плохо совместимы и исторически и логически.

В чем заключается их логическая противоположность? Принцип национализма — принцип совпадения границ культуры с границами государства, и, наоборот, границ государства — с границами культуры. Националисты стремятся либо к построению национального государства, которое обеспечит развитие национальной культуры, либо, если такое государство имеется, к приданию некоторому культурному образцу статуса государственной культуры. Принцип расизма отрицает само деление на нации-государства. «Воображаемое сообщество», к которому апеллируют расисты, лежит поверх национально-государственных границ. Если национализм состоит в превращении культурного тела в политическое, то расизм разрушает и то и другое. Нацию как культурное сообщество он разрушает тем, что сводит национальную принадлежность к кровнородственной общности, нацию же как политическое сообщество — тем, что устанавливает политические границы, презирая этнические, лингвистические и конфессиональные деления. Принцип расизма — принцип империи.

Что касается исторической противоположности расизма и национализма, то она обнаруживается уже в противоположности социальных носителей этих идеологий. Впервые носителем расовой идеи выступила аристократия, тогда как национальную идею отстаивали представители «третьего сословия», буржуа. «Раса аристократов против нации граждан» — эта формулировка одного из параграфов в труде X. Арендт очень точна. Дворянство по определению не могло сочувствовать националистическим лозунгам: представление о «народе» как суверене и о равенстве всех входящих в народ лиц как граждан означали для дворянского сословия конец того политического порядка, на котором базировалось само его существование[260].