Читать книгу "Рождение греческого полиса - Эдуард Фролов"

Реформы Солона были фундаментальны, но они не были радикальны в такой степени, в какой этого хотелось демократии: ни всеобщего передела земли, ни полного искоренения устоев аристократического порядка (в частности, системы родовых подразделений), ни тем более изничтожения самой знати Солон не произвел. В результате этот, может быть, самый замечательный из законодателей древности стал объектом нападок со всех сторон: радикально настроенная демократия порицала его за видимую непоследовательность, между тем как родовая знать не могла ему простить сделанных за ее счет уступок народу. На эти упреки Солон отвечал указанием на очевидное: сделанное им имело в виду пользу всех сословий и всего общества в целом:

Да, я народу почет предоставил, какой ему нужен —Не сократил его прав, не дал и лишних зато.Также подумал о тех я, кто силу имел и богатством Славился, — чтоб иикаких им не чинилось обид.Встал я, могучим щитом своим тех и других прикрывая,И никому побеждать не дал неправо других.

(fr. 5, 1-6 Diehl3).

Глубоко почитая и всячески утверждая основной устав полисной жизни — принцип золотой середины, принцип социального компромисса, поэт-мудрец опору ему видел в разумном правопорядке, в благоза-конии — эвномии, в честь которой сложил специальную элегию:

Сердце велит мне поведать афинянам эти заветы:Что Беззаконье (Δυσνομίη) несет городу множество бед,Но что Законность (Εύνομίη) во всем и порядок, и лад водворяет,Да и преступным сна на ноги путы кладет,Гладит неровности, спесь прекращает, смиряет надменность;Бедствий цветок роковой сушит, не давши расцвесть;Правду в неправых судах она вводит, дела укрощает Высокомерных людей, тушит великий раздор;Злобу жестокой вражды прекращает она, и повсюдуДружно и мудро при ней люди живут меж собой.

(fr. 3, 30-39).

Из убеждения, что над всем должны царить право и закон, следовало и глубокое отвращение Солона к насилию и тирании. В позднейших своих стихах он не уставал подчеркивать, что сознательно пренебрег возможностью узурпировать единоличную власть:

Мне равно не по душе —Силой править тирании, как и в пажитиях родных Дать худым и благородным долю равную иметь.

(fr. 23, 19-21).

Своею политикой Солон не только заложил основы афинского гражданского общества, но и указал путь, следуя которому это общество могло далее успешно развиваться, —путь гражданского компромисса. Призывом к гражданскому соглашению, равно как и предупреждением относительно опасности тирании (ср. fr. 10), Солон забегал вперед — общество еще должно было пройти через полосу смут и насилий, чтобы выкорчевать остатки старого режима, но это мысленное опережение не умаляет реальной значимости опыта и наставлений афинского мудреца для античного полиса.

Завершая рассмотрение первоначальной законодательной реформы, связанной с именем Солона, мы должны особо выделить в ней тот элемент, который означал решительный поворот афинского общества на античный путь развития, именно запрещение кабального рабства соотечественников, ориентация тем самым дальнейшего социально-экономического развития на рабство экзогенное, существующее за счет ввозимых из-за границы покупных рабов-чужеземцев. И Афины в этом отношении не были исключением; наоборот, их опыт стал нормою для греческого мира, во всяком случае для большинства экономически и социально развитых общин. С этим было связано и другое — форсированная национальная консолидация греков, насколько, конечно, это допускалось их полисным партикуляризмом.

Первые контуры нового этнокультурного единства греков обнаруживаются уже на исходе гомеровского времени (или Темных веков): распространение в IX в. до н. э. из Аттики, а также из Арголиды и других районов Юго-восточной Греции на острова Архипелага и, далее, на побережье Малой Азии керамики более или менее единого геометрического стиля свидетельствовало о прогрессирующей унификации греческой культуры, о расширении и укреплении взаимных связей в том лоскутном мире, который был населен греками.[233]

Сильнейшим образом этому способствовало такое важное достижение, как возрождение у греков — примерно в то же время, на рубеже X-IX вв., — письменности, на этот раз в форме более прогрессивного, алфавитного письма, в основе своей заимствованного у финикийцев. Усвоенная первоначально, по-видимому, греками Кипра и Малой Азии и быстро распространившаяся затем по всему греческому миру, эта новая письменность, — простая, легкоизучимая, доступная широким слоям общества, в чем заключалось огромное ее преимущество по сравнению с древнейшими, усложненными, доступными очень небольшому кругу избранных пиктографическими или слоговыми системами письма крито-микенского мира и Переднего Востока,— эта письменность стала мощным фактором культурного прогресса и духовной консолидации греческого мира.[234]

Велико было в этой связи значение состоявшейся довольно скоро, где-то на рубеже IX—VIII вв., письменной фиксации гомеровского эпоса. Письменность содействовала более широкому ознакомлению греков с этим, созданным также на малоазийской почве, героическим эпосом, а вместе с тем и приобщению их всех через его посредство к той системе высоких духовных ценностей, которой суждено было стать подлинным фундаментом греческой духовной культуры.[235]

Но особенно крупными успехами процесс национальной консолидации греков ознаменовался в архаическую эпоху, отлившись — именно в эту пору —в особую же диалектически-заостренную форму. Именно утверждение почти повсеместно нового, античного рабовладельческого принципа, одновременно с ростом экономических, политических и культурных связей между греческими городами и воссозданием, в условиях цивилизации, древнего этнокультурного единства греческого народа, привело к появлению более или менее осознанной оппозиции эллинства и варварства, оппозиции столь же национальной, сколь и социальной.[236]