Читать книгу "Небо на плечах - Алексей Федорочев"

Двадцатилетний юнец-недоучка, не имеющий пока даже офицерского звания, связанный по рукам и ногам обязательствами перед опекуном, учебой, практикой и прочими обстоятельствами, против семидесятилетнего генерала и опытного царедворца. Казалось, результат известен заранее.

Не для графа Васильева, внука и последнего ученика главы Тайной канцелярии графа Васильева-Морозова.

В один миг вся оставленная дедом в наследство развернутая сеть агентов при дворе получила вброс: Лопухин-Задунайский — предатель, работает на иностранную разведку! Рискованный блеф, ставящий под угрозу само существование этой сети.

Но!

За время ее функционирования часть выбыла по естественным причинам: кто-то уволился и отошел от дел, кто-то умер. А кто-то, как Александр Буратов, из рядовых и младших сотрудников вырос до заметных чинов и званий. Именно на него и еще нескольких человек в первую очередь было рассчитано послание, именно на них в своей мести делал ставку Дмитрий.

И информация пошла!

Из разрозненных сведений о случайно замеченных встречах и разговорах делать выводы было рано, но Буратов! Свалив патрона, он получал реальный шанс занять его кресло, поэтому принялся копать всерьез. А школу он прошел ту же, что и Владимир Антонович, вдобавок многолетняя совместная служба давала представление о привычках начальника, о его способе мышления, о любимых приемах и уловках. Подогреваемый личными амбициями Александр Глебович сумел добраться до улик. И каких!

Молодость не только наивна, она еще и жестока. Сколько человек полегло, и сколько еще поляжет на пути портфеля к императору — Дмитрия не интересовало. И даже защита брата — то, с чего началась эта кампания — отошла на задний план. Юношу сейчас вели азарт и кураж. Если бы у тихоходной подлодки были весла, Васильев, не задумываясь, заделался бы гребцом. Но приходилось смирно сидеть на отведенном месте и за неимением другого занятия в тесном отсеке плавсредства изучать попутчика — весьма интересную персону, судя по замеченным татуировкам. Что общего может быть между братом и этим колоритным персонажем? Профессиональная привычка — а Дмитрий, обоснованно или нет, считал себя таковым! — подзуживала начать общение и, может быть, склонить нового человека к сотрудничеству. Но тот же самый профессионализм нашептывал с другого плеча: "Лучшее — враг хорошего!" И, как бы ни хотелось будущему разведчику приступить к вербовке, осторожность победила.

За сутки с половиной пути спутники едва обменялись десятком слов, что вполне вероятно спасло Дмитрию жизнь: едва ли кого-то ненавидел Сорецкий больше, чем представителей Приказа. Приходилось сталкиваться. А все повадки молодого человека просто кричали для бывалого преступника о принадлежности к этому подлому сословию. И дай тот малейший повод, вора бы не удержало ни данное слово, ни потенциальная месть со стороны знакомого аристократа.

Повезло. Волк и волчонок на время спрятали зубы и мирно разошлись на темном берегу Москвы-реки. На этот раз.

Глава 8

За очень короткий отрезок времени повторно окинул Земелю новым взглядом. В голове роился целый сонм мыслей, идей, которые подобно молекулам в броуновском движении беспорядочно сталкивались, меняли курс, мешали друг другу.

— Ты злишься? — спросил меня этот… не подберу слов, для определения.

— Нет. Думаю. Какое уютное место — мой Багряный!

— Если это шутка, то несмешная, — заломленная бровь на осунувшемся лице смотрелась так же выразительно, как и раньше.

— Ни-ни-ни! — замахал я на него руками, — Какие шутки! Уютнейшее!!! Советую начинать думать так же.

— И какие же предпосылки привели тебя к такому парадоксальному выводу? — Пилот неуверенно преодолел метры, разделяющие нас, и тяжело опустился на пол рядом со мной.

Покосился на него:

— Сделаю вид, что понял эту словесную конструкцию и так уж и быть отвечу. Потому что альтернативой нам с тобой будет еще более уютная квартирка два на четыре. Возможно, даже с именной табличкой, но более вероятно, что безымянная и одна на двоих.

— Все там будем, но хотелось бы нескоро. А есть другие варианты помимо озвученных?

— Есть, — не стал развивать тему.

— Тогда почему ты все еще не действуешь?

— Действительно, чего это я? — кривовато усмехнулся в ответ на изучающий взгляд все еще пребывающего в счастливом неведении Олега.

Встал, отряхнулся. Сарказм — сарказмом, а вытаскивать нас из потенциальной ямы нужно было срочно.

— Так на ком я женился, что даже тебя это пугает? — догнал меня у стола вопрос сидящего на полу Земели.

— Всего лишь на старшей дочери императора, Ольге Константиновне Романовой.

Но если я и ожидал какой-то реакции, то явно не такой:

— Жену не отдам! — прорычал Олег, сузив глаза.

— Да кто бы сомневался!

Так… с чего начать?

Пока я медитировал над телефоном, он сам зазвонил.

— Васин!

Чудовищная смесь французского с китайским полилась мне в ухо. И эта тарабарщина звучала сейчас лучше райской музыки.

— Они нашли! — зажав микрофон, ошарашено проговорил я, — Они нашли!!! — заорал уже в полный голос. — Зема! Нашли!!! — и уже более спокойно, — Олег, делай, что хочешь, но телебашня должна заработать!

Мои знания о вирусах и способах борьбы с ними ограничивались одним общим курсом по самым распространенным, который давали на втором году обучения в медакадемии, да еще с глубоким креном на меры профилактики. То есть если и отличались от нуля, то ненамного — все-таки выбранная специализация полевого хирурга с ними была связана минимально. Но простейшей логики хватало понять, что раз "летучая смерть" — усиленная с помощью алексиума разновидность ветряной оспы, то для победы над ней требуется магически усовершенствовать антитела, вырабатываемые организмом при болезни.

Семь дней потребовалось Гольдштейну вместе с присоединившимся позже Хун Хунли, чтобы подобрать цепочку воздействий, приведшую к нужному результату. Технология была пока еще сырая и наверняка неоптимальная — вакцина вырабатывалась напрямую из крови одаренных, обладающих иммунитетом. Как и сам вирус, она была ограниченного срока действия — уже через несколько часов после производства полностью теряла лечебные свойства. И чем сильнее был одаренный, тем меньше манипуляций с его кровью требовалось совершить.

— Сыворотке, что у нас получилось, мы присвоили рабочее название "Гольдхун", — ревниво завершил Соломон Аронович свой рассказ о создании вакцины.

Для недовольства у ученого были причины: поспешив первым доложить императору о создании лекарства, он увяз в бюрократическом аппарате Кремля и был вынужден в конце концов отрапортовать министру здравоохранения. В предвкушении высочайшей благодарности и дождя из наград необходимость проинформировать меня — молодого выскочку-губернатора, который непонятно кто и неизвестно откуда взялся, — он переложил на плечи китайского коллеги. К чести иностранного профессора, тот пытался отказаться от заслуженных лавров, но решительно настроенный Гольдштейн сумел его переубедить. И как-то так получилось, что имея прямой выход на личный телефон императора, первым наверх об успехе отчитался я, опередив даже министра. Ох, уж эти аппаратные игры!