Читать книгу "Мастер-класс. Записки концертмейстера балета - Лада Исупова"

Начинаю к чему-то думать – может, у кого-то из них шаг крупнее или что? Смотрю на детей – а у них все едино.

Другое дело – «Слоны!». Одно удовольствие играть, это и дошкольник хорошо сыграет: медленно-медленно кулачками по басам – чем не слоны?

«Верблюды» тоже хорошо – важно, неспешно идут, в музычку только Востока напустить надо. Что ужасно – девушка неопытная, команды дает не заранее, а за секунду: одно кончилось, она выпаливает другое. Время на прикинуть не дает. Неправильно это. Что в образ заложено – тоже не показывает, понимай как хошь. Например, команда: «Жираф у дерева». Я ойкаю и зависаю. А что это? Что жираф делает у дерева? Ест? Или спит? И какой национальности, кстати, жираф? Чем мне его «раскрашивать»?

Играю медленное шествие, уставившись на училку. Все на нее молча смотрят, не двигаются, с жирафом, оказывается, у всех проблемы. Тогда она медленно задирает руки и как будто щиплет листья. Ага, стало быть – ест. Причем долго. Думаю, а в конце он, наверное, должен плюнуть?! Прикидываю, как это изобразить в музыке. Ой, нет, плюет – это верблюд, жираф не плюет. (Хотя почему? Смотря что съест.)

Так и шли, мило и понятно, но появляется новое задание. Цитирую дословно команду: «Выкрадывающиеся из бассейна дельфины». Время на подумать – ауфтакт. Прошу подробностей, получаю расшифровку:

– Ночь, все спят, спят и дельфины в бассейне, но потом они выкрадываются из своего бассейна и уплывают в океан. Там они весело играют и прыгают, а потом возвращаются обратно в бассейн.

Кабы она была не новенькая, я тут же затребовала бы уточнения условий: а как далеко бассейн от океана? Каким техническим приемом нам, дельфинам, красться? Долго ли? Или бассейн непосредственно в океане: прыг – и все? Этот фрагмент неясен, как мне его изображать? Как резвиться на просторе, а потом обратно – это и дураку понятно, а вот это…

Я попросила диктовать нам задания по ходу, чтобы мы знали, что делать. Не уверена, что фрагмент «Выкрадывающиеся из бассейна дельфины» был решен мной художественно верно, получилась, скорее, недовольная, настороженно ползущая змея.

Претендентку не взяли, хотя замечу под занавес, что преподавать малявочкам совсем не так просто, как это может показаться непосвященному зрителю. Они все воспринимают в натуральную величину и на полном серьезе, нужно настроиться на их волну.

…как-то идет один такой урок, танцуют всяких кукол-мишек, и преподаватель предлагает деткам принести на следующий урок разные игрушки, а они их будут «оживлять» – танцевать.

Начинается возбужденное обсуждение, кто что принесет:

– Я куклу!

– Я мишку!

– Я паровозик!

А задача учительницы – собрать определенный набор под разные движения, поэтому возникает вопрос:

– А кто может принести лошадку? Мы же танцуем пони-галоп?

– Я могу! – подпрыгивает одна малявочка. – Что лучше, пони или лошадку?

– Ну давай пони.

– Хорошо!

Мама девочки, стоявшая в дверном проеме, ойкает и меняется в лице, учительница замечает:

– Что-то не так?

– У нас лошадки живые, – смущенно кивает мама, – все равно надо?

– Нет, не надо! – смеется учительница. – Я принесу, у меня есть.

Нарцисс

Недавно попросили меня поиграть приглашенному педагогу, которая не работает под консервированную музыку, а только с живым пианистом. Ну хорошо, согласилась, новый педагог всегда интересно, да еще какой-то капризный – у нас уже все работают под консерву и ни жу-жу, денег-то нет. Банально захотелось посмотреть – а кто это? Прихожу на работу и опа – да я же ее знаю! Точнее, помню, такое не забудешь, она, пожалуй, единственная на моей памяти классическая стерва, коих мало, обычно американские учителя балета вежливые и почтительные, ну если залепят что-то, то не назло, а так, ну бывает, а эта… Впрочем, разошлись мы с ней тогда мирно и больше никогда не встречались, а теперь она даже вспомнила, как меня зовут, хотя когда-то долго звала меня «Простите-не-помню-вашего-имени».

Давным-давно, когда я была зеленая и испуганная, преподавали у нас по субботам «приглашенные педагоги». Это хорошая практика – эпизодически заниматься у разных учителей – разные методы, разные нагрузки, разные стили. И попалась мне тогда эта мисс Беннет, которую внутри себя я окрестила Коза.

Коза была строгая дама, а первое, чем она произвела на меня яркое впечатление, – своей обувью, которая ужаснула – как можно на себя такое напялить?! Эдакие колодки, как у Золушки, только носы круглые. Теперь у меня точно такие же, и ни на что их не променяю, но тогда бы я не поверила, что добровольно соглашусь такое надеть. И еще я не знала, что Коза – стерва, думала, что, как большинство педагогов, – милая и старательная, со своими причудами. Но наша администрация-то знала! Поэтому, чтобы умаслить маленечко Козу, они сказали, что нашли ей хорошего концертмейстера, и она будет довольна. Более медвежьей услуги они оказать мне не могли – Коза взъелась.

Сверкая очами, она вошла в класс и с ходу начала мне демонстрировать, что я ничего не понимаю: – не так; – не то; – поменяйте музыку; – неверый темп; – мне не нужны эти акценты; – мне нужны не эти акценты; – мне не нужны акценты, мы сами сообразим, где и что; – добавьте педаль; – уберите педаль; – не подходит; – не подходит; – замените; – не подходит; – если вы не понимаете, я могу вам объяснить, как играть жете: уберите педаль и играйте пиццикато. «Я играю пиццикато». «Значит, недостаточно, попробуйте другое пиццикато»; – тише; – громче; – легче; – нет, это невозможно, мы сделаем это без музыки, впрочем, ладно, играйте что можете, мы будем под вас подстраиваться; – нет, это не подходит, сыграйте (поет): «Ла-ла-Лиииииииии-ла Пим-пим Пум-па». Играю.

Такое продолжалось около часа, у меня уже дрожь в руках, мажу мимо нот, мозги, вместо того чтобы мобилизоваться, парализованы. И не потому, что я ее боюсь, ни в коем разе, а просто я-то в полной уверенности, что новичок, что не понимаю, чего она хочет, что не даю детям нормально заниматься и либо в ее хореографии какие-то великие неведомые мне высоты, либо я банально не понимаю ее английский и делаю что-то не то. Если бы я знала, что она просто выпендривается, то расслабилась бы, и мы потягались бы в честной борьбе, и истерика была бы не у меня, но такое не приходило мне в голову до тех пор, пока она не остановила меня в очередной раз:

– Нет, это совершенно не подходит, сыграйте что-нибудь другое.

Команду классу не дает, то есть я просто должна сыграть, а все стоят-смотрят.

Заиграла, обрывает:

– Нет, другое.

Заиграла, обрывает:

– Не подходит, замените.

И так четыре раза. Она начинает назидательным тоном объяснять, какая музыка ей нужна, и до меня, наконец, доходит…

Ровно на пятый раз я кивнула и заиграла то, что предложила в самом начале.