Читать книгу "Сколково: принуждение к чуду. Реальная история создания самого амбициозного проекта - Олег Рашидов"

В тот самый момент, когда создателям Quantum Pharmaceuticals впору было разбегаться (благо, разбегаться еще было куда), случился вполне кинематографический поворот сюжета. В офисе компании, где все еще витал бессмертный дух креативного, но наивного Чебурашки, раздался телефонный звонок. Странный человек не очень твердым голосом заговорил о деньгах. И был это не налоговый инспектор, как это часто бывает в России, а ученый-химик, которого три года назад наняла «нехорошая компания» для того, чтобы он довел до кондиции молекулы, придуманные программой Федичева и Винника. «Нехорошая компания» исчезла, так и не заплатив ученому, но он, как это часто бывает в России, не умыл руки. Все оказалось совсем неплохо, даже очень хорошо — молекула оставляла большие надежды на то, чтобы стать инновационным противотуберкулезным препаратом.

Федичев и Винник заплатили ученому и, собрав последние силы, провели исследования активных молекул на мышах. Они показали положительный результат, и Федичев с Винником стали методично обзванивать российские фармакологические компании. Тогда они и не представляли себе, что для российских компаний эффективный препарат от туберкулеза — это препарат мечты. В стране, по данным Всемирной организации здравоохранения, 40 % больных туберкулезом страдают устойчивой к традиционным лекарственным препаратам формой это болезни. Лекарства от туберкулеза государство закупает на тендерах, их не нужно, что называется, впаривать потребителю в аптеках. А это — понятный для российских компаний механизм распространения, продажи на десятки миллионов долларов, судьба которых решается на государственных аукционах. А если у тебя вдобавок ко всему появляется инновационный препарат, сделанный в России, то это вообще круто, потому что большинство фармакологических компаний в России торгует «дженериками», которые плохо лечат лекарственно устойчивые формы болезни. И уж если заявиться на тендер с новым, еще «неизвестным» туберкулезной палочке препаратом, это серьезно увеличит шансы на успех.

Федичев с Винником этих нюансов тогда не знали и действовали наугад. Стань первым, к примеру, лекарство от герпеса, рынок мог и выплюнуть его, не поморщившись. Но колесо рулетки повернулось так, что выпало зеро. На десятом звонке им сказали: «Нам это очень интересно, встречаемся».

…Молодой человек, похожий на владельца ретро-автомобиля и участника студенческих посиделок одновременно, прихлебывал капучино из бумажного стаканчика и показывал мне на экране планшетного компьютера иллюстрации к лекции, которую он незадолго до этого прочитал в Физтехе. На владельца ретро-автомобиля Петра Федичева делали похожим высокие шнурованные ботинки и кожаная куртка, а на участника студенческих посиделок — футболка с портретом мудро улыбающегося Мао.

Многие студенты Физтеха хотели работать в Quantum Pharmaceuticals. Компания была резидентом и грантополучателем Сколково. Первый лекарственный препарат, разработанный Quantum Pharmaceuticals, уже проходил клинические испытания. Летом основатели компании должны были рассказывать о своих достижениях в области изучения аномальных свойств воды на Международной физической конференции в Колорадо. Острожный в формулировках, Петр Федичев называл все это «некоторой ясностью, которая появилась в жизни».

«Российской фармакологической компании, которая хотела купить „туберкулез“, так понравились наши идеи, что они купили у нас долю в компании и профинансировали нас так, что мы получили возможность уже „по-взрослому“ развивать наши проекты. Мы начали делать то, о чем мечтали, — разрабатывать лекарства, а не оказывать кому-то услуги. Имеем четкий бизнес-план и понимание, как доводить наши лекарства до рынка, — объяснял Федичев преимущества технологии Quantum. — Пока у нас рекорд: с момента, когда мы подумали, а не попробовать ли сделать новый препарат от гриппа, до новых, никому не известных молекул, прошел год. И сейчас мы находимся в гонке, потому что две исследовательские группы, одна из Британии, а другая из Гонконга, получили свои молекулы на ту же „мишень“. Если отследить их гранты, статьи, то получается, что они занимались этим делом не меньше пяти лет. Ну и, конечно, цена вопроса. Если у вас есть идея лекарства, но нет прототипа, вам надо взять грант на несколько миллионов долларов и потратить его только на перебор веществ. Для того чтобы сделать препарат от гриппа, наши конкуренты провели скрининг 70 тысяч веществ. Нам наша программа выдала 20 веществ, которые требуется проверить на чистоту. Потому мы берем у инвесторов меньше денег уже для того, чтобы провести доклинические исследования. Сейчас программа наделала нам кучу лекарственных „кандидатов“, некоторые из них уже удалось „превратить“ в первоначальные инвестиции. Да, пока мы живем на привлеченные заемные деньги, но скоро надеемся перезапуститься уже на собственные средства. Рассчитываем остаться научной компанией, которая будет разрабатывать новые препараты и продавать права на них»[73].

С одним из таких «кандидатов», которые в будущем могут превратиться в принципиально новое лекарство от СПИДа, Quantum Pharmaceuticals пришла в Сколково.

«Правильный парень» Петр Федичев не любит хвалить государство, потому что поводов хвалить его у него не было. За семь лет существования их научная компания ничего не получила от государства. «В России с нами никто не хотел разговаривать, нас просто не существовало для организаций, поддерживающих науку. Мы не были государственным институтом, и грант на компанию получить было невозможно», — говорит предприниматель.

Петр Федичев не любит хвалить государство еще и потому, что, кроме всего прочего, оно фактически «забило» на его родной Физтех. Но Сколково он называет уникальным проектом, и не только потому, что Фонд обеспечил инвестиции, хотя деньги и были важным моментом для «правильных парней», которые пришли в проект со своими идеями.

«У Сколково несколько уровней поддержки, — объяснял ученый-бизнесмен. — Во-первых, когда ты формулируешь проект для Сколково, это наводит порядок в голове. Тебя заставляют описать проект, составить бизнес-план, прописать всех партнеров — это примерно 150 страниц текста. Документ этот, кому бы ты его ни показал из инвесторов, производит очень хорошее впечатление. Кажется, мелочь, но это очень важно и экономит кучу времени. Во-вторых, если тебя одобрило Сколково — это определенный „знак качества“. Ты проходишь две экспертизы — тест на вменяемость проекта. Это экономит инвесторам время и деньги, им не нужно заказывать отдельную экспертизу. Сколково погружает тебя в условия, при которых ты вынужден действовать по определенным правилам. Но это правильные правила, и ты совершаешь меньше ошибок. Сколково помогает с патентами, помогает искать сотрудников, лаборатории.

Сколково не требует взамен прав на интеллектуальную собственность. Говорят, в будущем будут просить немножко, но это „немножко“ не идет ни в какое сравнение с тем, что забирают себе венчурные капиталисты. Это дает нашим ученным возможность получить деньги за свою работу, а не отдавать ее за копейки на начальном этапе финансистам, которые умеют правильно „упаковать“ проект. Сколково помогает нам конкурировать с иностранцами. В США компании могут получить грант, похожий на сколковский, через Национальный институт здоровья. Как было раньше? Американцы не отдают долей в бизнесе и получают от государства деньги. А мы должны были отдать больше половины своей компании, чтобы эти деньги получить. Помощь Сколково выводит нас в эту же весовую категорию. Под совместные со Сколково проекты проще привлекать деньги российских фармакологических компаний, потому что они получают двойной рычаг на свои инвестиции. В результате Сколково умудрилось за короткий срок создать в стране моду на инновационные препараты, о чем семь лет назад было страшно подумать.