Читать книгу "День полнолуния - Ольга Покровская"

Ночь опустилась на горы быстро. Казалось, еще несколько секунд назад пламенел закат, окрашивая далекие снежные шапки в оранжевые и багряные цвета, и вот уже небо сделалось черным и блестящим, словно крышка рояля. Гладь озера, еще недавно отражавшая горные вершины, померкла. Из-за угрюмого утеса выкатилась луна, белоснежная и холодная. Высыпали звезды, удивительно яркие, трепещущие в ночном воздухе. Опустилась холодная тишина, такая кромешная и первозданная, какая, должно быть, стояла в мире в день сотворения.

Ачай вскоре ушел в машину, спать. Тагильцев и Грушин задержались у костра. Миша поминутно передергивал плечами от холода и прикладывался к бутылке с шотландским виски. Поначалу он еще держал себя в руках — не хотелось в первую же ночь нажраться в слюни. И так уже в аэропорту показал себя, этот Тагильцев еще решит, что с ним совсем не стоит иметь дела, и отправит его назад без выходного пособия. Однако вскоре Грушин заметил, что Санек и сам не прочь слегка разогреться под луной. Не, ну а что там, все ясно — задолбался мужик в Москве, стрессы сплошные, а тут раз — и ночь, звезды, природа, мать ее за ногу.

Через некоторое время Михаил обнаружил, что язык его ворочается уже с трудом. Однако, несмотря на некоторые возникшие трудности с речевым аппаратом, их взаимопонимание с Александром, напротив, лишь ширилось и крепло. Вскоре они уже общались как закадычные друзья.

Во всем теле, утомленном долгой тряской в автомобиле по горным дорогам, разливалась приятная истома. Ноги отяжелели, и усилие, которое необходимо было сделать над собой, чтобы подняться и дойти до палатки, казалось невероятным.

Александр задрал голову и несколько секунд смотрел на небо, туда, куда взлетали оранжевые искры костра в нелепом стремлении допрыгнуть до самых звезд.

— Ничего себе, какие яркие, — пробормотал наконец он. — А в Москве их так хорошо не видно.

— Ну ты даешь, там же освещение круглые сутки. Фонари там всякие, подсветка зданий, — со знанием дела объяснял Миша. — Заглушает свет… В смысле — забивает… засвечивает… Черт, как это сказать?

Он так и не смог отыскать в хмельном мозгу нужное слово и махнул рукой. Впрочем, Тагильцев, кажется, достиг уже аналогичного состояния и понимал попутчика с полуслова.

У костра вдруг возникла смутно различимая в темноте фигура. Миша испуганно поморгал и узнал наконец их проводника.

— А-компот! — радостно вскричал он. — Садись, выпей с нами.

— Нужно спать! — строго сказал Ачай, сощурив свои и без того узкие глаза. — Завтра рано, дорога…

— Идем, уже идем, — заверил его Александр. — Ладно, Мишаня, — он поднялся. — Надо в самом деле ложиться.

— Угу, — кивнул Миша. — Партия сказала «надо», комсомол ответил «есть».

Уже забираясь в палатку, он краем глаза увидел, как Тагильцев, отойдя чуть в сторону, вытащил мобильник и принялся кому-то названивать. И как только сеть здесь умудрился поймать? Поднес трубку к уху, о чем-то спросил, выслушал ответ и снова помрачнел.

* * *

На следующий день Ачай разбудил их чуть свет. Дорога тянулась и тянулась, места становились все безлюднее. По пути больше не встречалось ни поселков, ни деревень. Даже пастухи со стадами перестали попадаться на глаза. Миша, периодически вспоминая, что на него возложены функции гида, выпячивал грудь вперед и с гордым всезнающим видом указывал вдруг куда-то рукой:

— Внимание на судне, справа по борту гора Белуха. Местная достопримечательность типа. Разные здешние духовидцы считают, что там находится один из входов в Шамбалу.

— И что это значит? — Тагильцев, прищурившись, вглядывался в сверкающую на солнце покрытую снегом горную вершину.

— Да хрен его знает, откровенно говоря, — ухмылялся Миша. — Ну типа страна призраков, что ли. Подземный рай. Но просто так его не увидишь, он типа как в другом измерении. Между прочим, туда тьма альпинистов лазает, и никто ничего не видел.

Ачай внезапно обернулся от руля и бросил сквозь зубы:

— Это нельзя! Нельзя приближаться — святое место. Духи накажут!

— Во-во, я и говорю, — закивал Грушин. — У местных лютый баттхерт на тему того, что туристы туда лезут. Но поделать-то они ничего не могут — конституция не запрещает, хе-хе. Только пугают — мол, большинство тех, кто туда забирался, потом погибли в течение года.

День клонился к вечеру, Миша сообщил, что до монастыря уже недалеко, когда они вдруг увидели на дороге человека. Пожилой сгорбленный мужчина в мешковатых домотканых одеждах шел по дороге, неся в руках множество полотняных сумок, до краев набитых разной травой. Ачай остановил машину и о чем-то поговорил со встречным по-алтайски. Затем вылез из автомобиля, открыл перед стариком дверь, и тот забрался в салон, сел рядом с Тагильцевым и Грушиным. От сумок его по всему салону распространился пряно-удушливый аромат.

Миша, ткнув Тагильцева в бок, прошептал:

— Интересно, ганжубаса у него там нет? — И затрясся в беззвучном хохоте.

У человека оказалось темное от загара маленькое иссохшееся лицо, выбритая голова под низко надвинутой шапкой, внимательные голубые глаза, прятавшиеся в паутине резких морщин, мозолистые, огрубевшие от работы руки. Лицо было сильным, властным — крупный нос, глубокие складки морщин, сбегавшие от него к узкому длинному рту, большой, высокий, пересеченный морщинами лоб, выдающийся вперед массивный подбородок. Самыми же удивительными были, конечно, его глаза — не слишком большие, чуть раскосые, но проницательные, глядящие как будто прямо в душу. Обосновавшись в машине, незнакомец коротко поклонился сидевшим и произнес с улыбкой:

— Доброго пути, странники!

— Здорово, дедуля! — отозвался Миша. — Ты местный? Не подскажешь, до монастыря, ну где Настоятель живет, далеко еще?

— Близко, через полчаса на месте будем, — заверил старик. — А на что вам туда? Туристы?

— Ну эт как сказать, — протянул Миша. — Вот приятель мой, — он кивнул на Тагильцева. — Дело имеет к Настоятелю монастыря. А я типа так, сопровождающий. Бодигард, ха-ха-ха.

— Да, мне нужно увидеться с ламой, — подтвердил Александр. — У меня к нему… дело. Очень большая просьба, одним словом.

«Просьба, значит», — отметил про себя Миша.

Незнакомец смерил Тагильцева внимательным взглядом.

— К Настоятелю многие приходят, кто с горем, кто с радостью, кто с вопросами… Только ведь лама, он ответов не дает, все ответы — внутри самого тебя. лама лишь помогает их увидеть.

— А вот скажите! — приступил к нему Михаил. — А правда, что этот самый лама может излечить человека от самой страшной болезни? Даже на расстоянии? Вот я слышал про одного там мужика, которого врачи буквально приговорили, а Настоятель типа возложил на него руки, четками пощелкал, пошептал чего-то — и все, тот живет себе, поживает до сих пор, и анализы у него прекрасные. Бывает такое?

— Бывает, — покивал старик. — Только ведь тут какое дело. Чтобы помочь неизлечимо больному, лама должен найти его душу, которая связана с телом больного лишь тонкой нитью. Но душа может и не захотеть пойти с ним обратно в мир людей…