Читать книгу "Горожане. Удивительные истории из жизни людей города Е - Анна Матвеева"

Времена не выбирают, города – ещё как. Родной Свердловск не слишком дорожил своим отпрыском, да и самому Володе не особенно хотелось жить и умереть в микрорайоне Уралмаш.

Где родился, там не пригодился – что ж, значит, надо довериться судьбе, она обязательно вынесет туда, куда нужно. Пусть и сыграет при этом на живом человеке, как на гитаре – или балалайке. В 1963 году Володю пригласили на работу в очередную филармонию – Белорусскую. Вот так он впервые оказался в Минске, не подозревая, что роман с этим городом растянется на целую жизнь. Через два года молодого музыканта призвали в армию – служил здесь же, под Минском. В первый же день, как по нотам, разыгралась рядовая пьеса с участием новобранцев:

– Кто умеет играть на каких-либо инструментах, шаг вперёд!

Володя сделал шаг, в других ротах встали перед строем четверо: Владислав Мисевич, Леонид Тышко, Валерий Яшкин и Александр Демешко. Служили в разных местах, на репетиции собирались в Доме офицеров – так сложился вначале вокальный квартет, а потом – ансамбль Белорусского военного округа, а потом… Впрочем, не будем торопиться. Вначале нужно дослужить до приказа.

2

Спустя пятнадцать лет после описываемых событий молодой ефрейтор, только что дембельнувшийся из пограничных войск, запрыгнул в вагон свердловской электрички. За те два года, что он провёл на Дальнем Востоке, электрички ничуть не изменились – прежняя мазутная вонь, ребристые сиденья и заплёванные окна: смотреть сквозь них всё равно что примерять чужие «толстые» очки. Никто не понял бы, почему ефрейтор смотрит по сторонам влюблённым взглядом – чуть ли слезу не смахнул, когда электропоезд прибыл к станции Шувакиш. Здесь каждые выходные сгущалась знаменитая «туча», легендарная барахолка советского Свердловска, где торговали все и всем, но нашего героя интересовали в первую очередь пластинки. Точнее, «пласты». Чёрные виниловые диски переносили меломанов в иные миры не хуже летающих тарелок. Да и попадали они в город не иначе как инопланетными путями.

Ефрейтор шёл привычной, моментом вспомнившейся дорогой и наслаждался знакомой атмосферой, тем мощным духом охотничьего азарта, который висел над «тучей», как ещё одна туча. В кармане лежали сорок рублей, с большим трудом и сомнениями выкроенные из скромного бюджета, – увы, он и представить себе не мог, как выросли за время его отсутствия цены на пласты и какой ничтожной выглядит теперь эта сумма. А ведь и раньше за «фирму» просили немало. Стипендия в строительном техникуме, откуда нашего героя призвали в ряды, была совершенно нищенской: 18–25 рублей, пластинки же стоили от 40 до 80! В конце 70-х они с другом Серёгой Денисовым покупали пласты в складчину, на двоих – именно так у них появились первый «Квин», «Стены и Мосты» Леннона, ещё какие-то записи. Слушали то вместе, то по очереди, переписывали, кое-что обменивали, а с чем-то расстаться не могли. Только накануне ухода в армию он распродал всю свою коллекцию – с собой не возьмёшь, а что будет через два года – никто не знает. Деньги прогуляли с друзьями, отмечая последнюю вольницу… Но когда вернулся в Свердловск, ударился взглядом о пустую полку, где стояли пластинки, и… как за сердце ущипнули! Поэтому и отправился едва ли не в первые же выходные на «тучу». С жалким сороковником в кармане.

Полулегальное торжище, «туча» ничем не напоминала традиционный рынок – кругом лес, где-то подразумевается бывшее озеро, а ныне – болото. Никаких лотков и павильонов, весов и зазывал. Продавцы крепко держат свой товар в руках или выкладывают на газетку. Покупатели ходят между рядов, стараясь выглядеть максимально незаинтересованными. И все в любую минуту готовы сняться с места, потому что милицейские облавы на Шувакише не редкость: самая большая барахолка в СССР считалась позорным пятном на чистом и светлом облике промышленного гиганта.

Ефрейтор, сжимавший в кармане свои четыре чирика (нелишняя мера – карманников на «туче» не меньше, чем «спекулей»), знал, что в музыкальных рядах легко нарваться на мошенников: они переклеивают «пятаки» с запиленных фирменных пластов на девственные диски советских ВИА и продают «Песняров» под видом «Пинк Флойд». К счастью, нравы «тучи» были ему хорошо знакомы – и он подходил не к торгашам, для которых музыка – товар, а к таким же, как он сам, пластоманам. Как определить, кто есть кто? Да очень просто – пластоман не может удержаться от подробного рассказа о диске, который продаёт. Получишь мини-рецензию, узнаешь историю группы, могут даже промычать тему главного хита…

День стоял холодный, продавцы переминались с ноги на ногу, покупатели закрывали варежками носы. Конверты с пластинками аккуратно упакованы в пакетики из мутного полиэтилена. Ефрейтор читал названия групп и альбомов – за два года он безнадёжно отстал от музыкального прогресса. Smokie, Вопеу М, что это такое вообще? Спросил, почём, продавец сплюнул сквозь зубы: «Сотня». И ни слова больше – не пластоман, нет. Барыга. Проще было повернуть назад и попытаться влезть в электричку до Свердловска (составы шли переполненными, многим приходилось ехать на подножках), но наш герой пошёл дальше – и ему, как всем, кто идет дальше, в конце концов повезло. На самой окраине «тучи» продавали сборник лучших песен «Ти Рэкс». Хозяин просил сорок, но после долгого разговора и обмена мнениями скинул десятку

Довольный ефрейтор возвращался к станции, предвкушая, как вернётся домой и бережно вынет пластинку из конверта…

– «Пятый Цеппелин» нужен? – прозвучал вдруг за спиной хриплый голос, и ефрейтор обернулся, как будто его назвали по имени.

Чувак, предлагавший «Houses of the Holy» группы Led Zeppelin, известный в народе как «Пятый Цеппелин», имел такую подозрительную внешность, что его без всяких кинопроб утвердили бы на роль преступного элемента. Глаза бегают, губы кривятся, на месте не стоит – приплясывает, разминаясь перед побегом. В руках – пластинка без конверта. Без сомнений, фирменная, но раздетая, что значительно снижает цену.

– Чирик, – чирикнул продавец.

Если это не знак судьбы, то что же тогда знак? Наш герой отдал чуваку последнюю десятку, тот ловко завернул пласт в газету «Уральский рабочий».

Через час от станции Шувакиш уходила электричка до Свердловска – в одном из вагонов стоял счастливый ефрейтор, прижимая к себе музыку. Дома, не снимая верхней одежды, бросился к вертаку. По всем законам жанра «Пятый Цеппелин» должен был оказаться бракованным или фальшивым – но, к счастью, не у всякого жанра есть законы. Это были настоящие, несомненные «цепы», и, слушая их, наш герой думал сразу о многом.

Возможно ли научиться так играть, если живёшь не в Америке, не в Англии, к тому же не знаешь нот и учишься в строительном техникуме? В десятом классе он играл со школьным ансамблем на танцах, тот же сюжет повторился в технаре – гитара, вокал, бесконечное наслушивание чужой музыки, ради чего он, собственно, и приезжал на «тучу» – что сегодня, что два года назад. Так создаётся питательный слой, из которого однажды прорастёт собственное слово и своя музыка… Но что, если не получится? Что, если под видом таланта судьба вручила тебе подделку с переклеенным «пятаком»?