Читать книгу "Медальон сюрреалиста - Алина Егорова"

Это я должна жить в роскоши, а не они, цыганские дети! Я всучила этот проклятый медальон сначала Виолке, потом Аринке. И получилось — Виолка тут же вернулась из Петербурга в захолустье, а у Аринки не сложилась выгодная партия. Без сына Меньшикова она никто! — Сизикова нервно захохотала, обнажая некрасивые дальние зубы.

— Может быть, это вы убили Земскову, чтобы подставить ненавистную вам Ариадну? — предположил Тихомиров.

— Нет! Я не стала бы пачкать руки о всякую шелупонь.

— Однако вы не побрезговали снять с люстры подвески и подбросить их Металиди.

— Подвески я не воровала, — весомо произнесла Светлана Ивановна. — Не пытайтесь поставить меня на один уровень с этими вашими… подопечными. Я гораздо выше той публики, с которой вы привыкли иметь дело! Я хоть и работаю горничной, но они все мне не чета.

— Вы, безусловно, духовно выше всех, невзирая ни на что. Подставить внучку — за проступок не считается. Кстати, как так получилось, что Ариадна не узнала вас, когда увидела в доме Меньшикова?

— Мы не роднились. Она меня видела, только когда была совсем маленькой, и она меня, конечно же, не помнит.

— А по фотографиям? Не могла же Ариадна вас не узнать по фотографиям из семейного альбома!

— На тех фотографиях, что хранила моя сестра Вера, я запечатлена в молодости. Других фотографий я никому никогда не оставляю. Чтобы все помнили меня только молодой и красивой!

Илья Сергеевич догадался, что в молодости эта женщина было очень хороша собой. Такие привыкли к тому, что весь мир вращается вокруг них, им надо все и сразу — довольствоваться малым они не станут. И чем шире пропасть между желаемым и возможным, тем неприятней для них жизнь, что порой толкает их на страшные поступки.

— Правильно ли я вас понял, что вы считали излишним общаться с родней в последние годы?

— Да, считала! Я вообще оборвала всякие контакты с Виолеттой после того, как она мне отказала в доме. Только не делайте из меня чудовище! Мои поступки — невинные шалости по сравнению с тем, как ведут себя другие. Анька Меньшикова была готова на все, лишь бы избавиться от пасынка. Сама буфетчица буфетчицей, а возомнила себя госпожой! У нее мозгов, как у канарейки. Анькой управлять легко. Это я надоумила ее написать заявление о краже вазы, которую расколошматил ее пасынок. И знаете для чего? Для того чтобы, если Аринка успела понести от Аркадия, у нее случился бы выкидыш от тасканий по допросам! Что вы на меня так смотрите?! Думаете, я одна тут такое исчадие ада — ненавижу свою так называемую внучку — а другие в белых одеждах? Вы глубоко заблуждаетесь, молодой человек! Люди за редким исключением — ничтожества, их души — гниль! И тем гнилее та гниль, чем больше они лицемерят. Все делают вид, что любят своих родственников, а как только заходит речь о наследстве, готовы глотки друг другу перегрызть. Анька побагровела от злости, когда ее муж притащил в семью своего брошенного сынка Аркашку! Она-то выходила замуж за мужчину без прицепа, а тут на тебе — наследничек! С тех пор Анька мечтала избавиться от Аркадия, особенно это желание у нее обострилось, когда пасынок привел в дом невесту и объявил о свадьбе. Не сомневаюсь, что Аркадий погиб не без участия мачехи и ее любовника.

— У Меньшиковой был любовник?

— Конечно! Своим мужем она брезговала: староват, неказист, простоват. У Александра одно преимущество — деньги. Наружность и манеры у него колхозные, а Анька — девушка с запросами, ей благородного подавай.

— И кто же этот благородный?

— Виталик Савельев. Кстати, в доме Меньшикова он единственный человек достойного происхождения. Кроме меня, естественно.

— Вы уверены в наличии между ними любовной связи? Вы никак свечку держали? — с сарказмом спросил следователь.

— Мне, молодой человек, достаточно одного взгляда, чтобы понять, что происходит между людьми. Уж я-то в людях разбираюсь! Анька с Савельевым не один год мелькают перед моими глазами.

— То, что Меньшикова с Савельевым организовали убийство Аркадия, вы тоже на глазок определили?

— Во-первых, я слышала их разговоры. Виталик держался с Анькой подчеркнуто вежливо, даже наедине, и, разумеется, лишнего не болтал. Анька же на язык несдержанна и глупа. Прямо об убийстве пасынка она не говорила — все-таки у этой девушки в голове не совсем пусто, — но намеки были. И хочу заметить, когда Аркадий погиб, Савельев в доме Меньшиковых отсутствовал. Он появился спустя два дня со следами загара.

— Учтем, — задумчиво произнес Тихомиров, протягивая Светлане Ивановне протокол. — А почему вы всех называете девушками? Анне Борисовне тридцать шестой год пошел. Не верится, что по-матерински, с высоты собственных лет — вы же ее не любите.

— Любить мне Аньку не за что. Я всегда обращаюсь к таким «девушка», указывая им на их место, а эти невежды не видят подвоха. Боже! Сколько у нас невежд! «Девушка» — значит «простолюдинка», «чернь», «девка». «Барышня» — вот достойное обращение к молодым особам, но барышень крайне мало.

Отпустив Светлану Сизикову, Тихомиров невольно вспомнил разговор с Виолеттой Металиди. После взятия под стражу Ариадны приехала ее мать. Женщину интересовала судьба дочери лишь в связи с тем, на какой срок и в какой мере можно распоряжаться ее имуществом.

— Понимаете, это моя квартира. Моя! — отчаянно произнесла Виолетта Александровна сиповатым голосом. — Мой отец записал на имя Ариадны то, что должно принадлежать мне. Он обделил меня в ее пользу! Это было несправедливо. Я всю жизнь работала и жила в плохих условиях, а она, еще будучи ребенком, получила хорошую квартиру в Петербурге просто так. Если бы мой отец отдал эти деньги мне, я жила бы достойно. Я бы не пахала все эти годы, не имела бы такой неухоженный вид, вышла бы замуж! Так пусть хоть сейчас восстановится справедливость! Я имею право на эту квартиру! На мою квартиру!

— А как же ваша дочь?

— А что дочь? Она молодая, выйдет замуж, и будет ей квартира.

— Я сейчас не о квартире. Вас не беспокоит, что ваша дочь находится под подозрением в убийстве?

— Беспокоит. Но что я могу сделать?! — полыхнула она черными, как душа дьявола, глазами. Следователь Виолетту начинал раздражать своими, как ей представлялось, глупыми вопросами.

— Хотя бы поддержать. Вашей дочери сейчас необходимо знать, что вы ее любите.

— Так я привезла ей передачку. Он яблок купила и теплые вещи положила.

Несмотря на то что Виолетта Александровна четко выговаривала звук «в», в слове «вон» она его проглатывала. Эта маленькая деталь выдавала в ней провинциалку.

Светлана Сизикова и Виолетта Металиди. Мать и дочь. Обе не любят своих дочерей. Илья Сергеевич никак не мог понять — за что? И как вообще можно не любить своего ребенка? Обе женщины не маргиналы, обе выросли в хороших семьях: Светлана — в профессорской, Виолетта — в семье главного инженера. Чего им не хватало? Или хватало всего, но хотелось большего, а помеху обе женщины видели в своих детях? Дети ограничили их свободу и выбор, стали преградой к новому браку и новой лучшей жизни. Тихомиров где-то слышал: бывает, что матери завидуют своим дочерям — их молодости, красоте, возможностям. Об этом в обществе говорить не принято, потому что такие чувства и мысли считаются неправильными и невозможными. Но ведь это явление есть — он сам видел! И от него отмахнуться нельзя, как ни старайся.