Читать книгу "США во Второй мировой войне. Мифы и реальность - Жак Р. Пауэлс"

Весну 1945 года американские руководители и американский народ в целом встретили в оптимистическом настроении, но заботы у них еще оставались. Экономический кризис тридцатых, по существу, кризис перепроизводства, теперь остался позади. Во время войны государство устранило ключевую проблему – слабость экономического спроса с помощью заказов по ленд-лизу, а также заказов от собственного военного ведомства США. Расходы вооруженных сил страны умножились в шесть раз за период с 1940 по 1941 годы, а также между 1940 и 1945 американское государство потратило не менее 185 миллиардов долларов на танки, самолеты, корабли и все другие виды военных поставок292. Это обеспечило «могучий стимул», как пишет Дю Бофф, для экономики страны293. Доля военных расходов в американском ВНП, которые увеличились между 1939 и 1944/1945 годами с примерно 90 млрд. до около 200 млрд. долларов, выросла с незначительных 1,5 процентов в 1939 году до примерно 40 процентов в 1944 / 1945 годах. Для того, чтобы сделать возможным этот рост, был расширен промышленный потенциал нации в виде бесчисленных новых крупных, более современных и потому даже еще более производительных заводов. Совокупная стоимость всех американских фабрик и других производственных объектов возросла с 40 млрд. долларов в 1939 году до 66 млрд долларов в 1945 году.

Таким образом, американская экономика фактически выработала опасную зависимость в годы войны, а именно зависимость от «наркотика» военных расходов государства294. И послевоенная «ломка» была серьезной проблемой. С конца войны в поле зрения вырисовывалась перспектива того, что первоисточник военных заказов скоро иссякнет. Именно в тот момент, когда общее предложение промышленных товаров было выше, чем когда-либо прежде, спросу начал угрожать крах. Было неизбежным, что бесчисленные заводы начнут закрывать свои ворота и увольнять работников, когда сотни тысяч демобилизованных солдат вернутся домой и начнут искать гражданские рабочие места. Безработица такого рода, вызванная таким стечением обстоятельств, приведет к подрыву покупательной способности американцев и, таким образом, к дальнейшему падению спроса295. Колко пишет по этому поводу:

«Обеспокоенность большой послевоенной безработицей была широко распространена среди экономических плановиков с 1942 года, и Ниагарский водопад пессимистических исследований и выступлений об опасности недостаточных послевоенной торговли, доступа к сырью и инвестиционных возможностей хлынула из уст государственных и частных агентств и личностей»296.

Пол Самуэльсон, в то время молодой экономист, «полный нетерпеливых планов», который потом станет лауреатом Нобелевской премии в своей области в 1970 году, был одним из экспертов, которых беспокоили мрачные предчувствия. Он предсказал, что «5 миллионов американцев потеряют свои рабочие места или, по крайней мере пострадают от значительно сокращенного рабочего времени в результате урезания государственных расходов» после окончания военных действий»297. Для американской правящей элиты вообще и для корпоративной Америки в частности конверсия американской экономики в условиях мира грозила резким прекращением бума военного времени, который обеспечивал им прибыль, как из рога изобилия, и расширение их активов. Возвращение к мирной экономике грозило им конфронтацией с проблемами, вызванными массовой безработицей, в том числе требованиями радикальных и даже революционных перемен. Америка стояла на пороге кризиса, который вполне мог оказаться еще более травматичным, чем Великая депрессия «грязных тридцатых годов»298.

Однако существовали средства для предотвращения воплощения этого пугающего сценария в реальность. Например, экономический бум можно было продлить, если американская промышленность смогла бы найти пути для своей продукции на рынки всего мира, сведя таким образом на нет угрозу коллапса спроса. Дин Ачесон, в то время заместитель госсекретаря и очень влиятельный государственный деятель, подчеркнул уже в ноябре 1944 года в речи в комитете Конгресса, что Соединенные Штаты «не могут иметь полную занятость и процветание… без внешних рынков»299. Большинство политических и индустриальных лидеров Америки разделяли это мнение. Некоторые «рупоры» американский правящей элиты зашли даже так далеко, что утверждали, будто бы сохранение капиталистической системы в Америке зависит от значительного расширения зарубежной торговли300. В 1930-е годы каждая страна стремилась защитить свою перебаливавшую в ходе кризиса промышленность путем высоких тарифов и других протекционистских мер. Хорошим примером этого являются британские имперские привилегированные тарифы, о которых уже шла речь. Однако и сами США с введением Закона Холи-Смута 1930 года увеличили тарифы не менее чем на 50 % 301. Если стало бы возможным устранить такую практику после войны и если вместо нее принцип свободной торговли получил бы всеобщее признание, то для американской промышленности это открыло бы возможности для «замечательного бизнеса» по всему миру. Одной из причин этого было то, что промышленность Соединенных Штатов пользовалась крупными конкурентными преимуществами, связанными с экономией на масштабе. Кроме того, модернизация и рационализация, которые потребовались во время войны, сделали американскую промышленность сверхэффективной и в силу этого чрезвычайно конкурентоспособной.

В девятнадцатом веке Британская империя активно распространяла принцип свободной торговли, потому что, будучи сильной промышленной державой, она извлекала для себя выгоду из реализации этого принципа. Именно по той же причине сто лет спустя, в конце Второй мировой войны американское правительство, позицию которого выражал прежде всего госсекретарь Корделл Халл, жадно проповедовало евангелие универсальной свободной торговли. Свободная торговля представлялась американцами как средство против всех экономических и даже политических бед, от которых страдал мир. Несколько упрощенно свободная торговля приравнивалась к миру между народами, в то время как протекционизм связывался с конфликтами, кризисом и войной302. Американцы не ждали конца войны, чтобы заложить основы для нового «халлианского» экономического мирового порядка, основанного на свободной торговле. Помощь Великобритании по ленд-лизу была привязана к определенным условиям, которые якобы были нацелены на то, чтобы открыть закрытую экономику Британской империи в качестве рынка для экспортных товаров американской промышленности в долгосрочной перспективе. Похожие ожидания были от договоренностей по ленд-лизу с Советским Союзом. Многие другие страны, которые оказались, подобно Великобритании, в сложном экономическом положении во время войны и поэтому зависили от американской помощи, были вынуждены принять правила будущего экономического мирового порядка303. Историк Говард Зинн пишет следующее:

«Тихо действуя под прикрытием боев и взрывов, американские дипломаты и бизнесмены работали на то, чтобы, когда война закончится, американская экономическая мощь не знала себе равных во всем мире… Политика открытых дверей, равного доступа распространится из Азии на Европу…»304.

Принцип открытых дверей – новая политика свободной торговли, которая открыла бы все двери для американских товаров и американских инвестиций капитала, был утвержден на конференции в Бреттон-Вудсе, штат Нью-Гемпшир, летом 1944 года, в которой приняли участие представители не менее 44 стран. Эта конференция создала институциональные механизмы для реализации принципов новой экономической политики на практике, прежде всего Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирный банк, так называемые «международные» организации, в которых всегда доминировали Соединенные Штаты и продолжают делать это и по сей день305. По очень схожим экономическим, а также политическим причинам американское правительство с такой же энергией преследовало цель создания Организации Объединенных Наций (ООН) и устроило так, чтобы штаб-квартира этой международной организации была размещена в Нью-Йорке, но это история, которая выходит за рамки данного исследования306.