Читать книгу "Обретая любовь - Элоиза Джеймс"

И поскольку дело происходило во сне, он без всяких церемоний спросил:

– Ты здесь?

Послышался шорох платья, и Колин почувствовал, как она склонилась над ним. Парфюм она не использовала, в отличие от своей сестры Лили… От нее пахло настоящей Грейс – лимонным мылом и… женщиной.

Его щеки коснулась прохладная ладонь, и Грейс что-то прошептала.

Ее слова не имели никакого значения. Это сон, и все в нем будет происходить так, как хочется Колину.

Поэтому Колин протянул руку и ухватился за ее платье. Судя по всему, на Грейс было дорожное облачение из какой-то плотной ткани. Какая реалистичная деталь… Похоже, он обрел способность осязать даже во сне.

Снящаяся ему Грейс продолжала что-то говорить, но он не стал прислушиваться и дернул ее на себя. Тихо вскрикнув, она упала ему на грудь. Колин усмехнулся: реальную Грейс подобное обращение просто возмутило бы. Но во сне допустимо все.

Колин начал переворачиваться, чтобы поменять их позиции – при отсутствии видимости это представляло некоторую трудность. Было бы, конечно, предпочтительнее, если бы он мог видеть, как и в прежних снах… Впрочем, не стоит жаловаться. А то как бы Грейс не растаяла у него в руках.

Через пару секунд она оказалась под ним. Он был таким массивным по сравнению с ней. Возможно, те упражнения на борту клипера сделали его еще более могучим. Хорошо, что все происходит лишь во сне. В реальности он мог бы запросто раздавить хрупкую английскую леди.

Колин взял в ладони лицо Грейс и развернул его к своим губам.

Она снова заговорила, и на этот раз он расслышал ее.

– Колин, ты осознаешь, кто я такая?

– Конечно, – ответил он. – Но ты ведь мне снишься.

И он нежно поцеловал ее. Так, как мужчина целует обожаемую женщину, которую давно не видел и по которой очень сильно соскучился.

Ее губы были сладкими, как мед, и от соприкосновения с ними по всему его телу прокатилась жаркая волна. Грейс как будто вздрогнула, на секунду оцепенела, но потом что-то пробормотала и запустила пальцы ему в волосы. Затем они оторвались друг от друга, чтобы отдышаться (опять весьма реалистичная деталь!), и губы Колина скользнули по щеке Грейс, коснулись ее длинных густых ресниц, которые поразили его еще в то время, когда ей было двенадцать, и, любуясь которыми, он казался себе чуть ли не похотливым старцем.

Но теперь-то Грейс двадцать…

– Сколько тебе лет? – спросил Колин.

– Двадцать… – послышался ответ, прозвучавший как благословение.

– А не двенадцать?

Он должен был удостовериться… А иначе, если ему начали грезиться маленькие девочки, он просто вышвырнет самого себя из кареты!

– Конечно же, нет!

Голос снящейся ему Грейс был негодующим – она, похоже, сердилась. В реальном мире все считали ее мягкой и пушистой, но он-то знал, что это не совсем так. В ее рисунках нередко чувствовались ирония и сарказм.

Колин долго целовал и мял Грейс, пока та не захныкала. Возникла мысль, что надо действовать более быстро и решительно. Он уже давно не грезил о Грейс, и на сей раз нужно наконец-то овладеть ею, вместо того чтобы ходить вокруг да около.

Не раздумывая, Колин оперся на одну руку, а другой ухватился за лиф платья и рванул. Да, в происходящем было куда больше реалистичности, чем он ожидал. В прежних снах одежда исчезала с Грейс сама собой, а на этот раз своим рывком он даже приподнял ее тело над сиденьем. Послышался треск рвущейся ткани, и Грейс изумленно вскрикнула.

Сон мог вот-вот развеяться, Колин чувствовал это всем своим существом.

Поэтому он снова принялся целовать Грейс – если не удастся получить все сполна, то надо хотя бы насладиться ее нежными мягкими губами, у которых был привкус чая, сахара и… самой Грейс. Целуя ее, он ничуть не печалился, что не может видеть, ему это было не нужно. Все необходимое он воспринимал другими органами чувств – трепет ее тела, тихие стоны, когда прикусывал ее нижнюю губу, и то, как она со страстью куртизанки отвечала на его поцелуи.

Часть сознания напоминала, что все это не реальность, а сон, но в этом видении Колину удалось сотворить просто изумительную Грейс.

Его рука скользнула к ее груди, и, к некоторой досаде, ему пришлось еще что-то разорвать, прежде чем одна из упругих выпуклостей оказалась у него в ладони. Эта округлость имела изумительно совершенную форму. Колин уткнулся в нее лицом, обхватил губами сосок, и его огорчало лишь то, что он не может увидеть эту прелесть.

Но тут он опять вспомнил, что это именно его сон, и потому спросил:

– Какого цвета у тебя сосок?

Снящаяся ему Грейс прерывисто дышала, отчего все его тело буквально вибрировало от желания. Не дождавшись отклика, он скомандовал:

– Отвечай мне!

Подобной интонации он никогда не слышал в своем голосе. Колин вел себя, как какой-то распутный сатир.

Ну а раз уж он сатир, то можно действовать в прежнем духе.

Колин слегка отстранился от Грейс, чтобы иметь возможность запустить руку под ее юбки. Она так и не ответила на вопрос, но ей, впрочем, и без того не хватало воздуха, поэтому он не стал повторять.

Снящаяся ему Грейс имела, похоже, собственное соображение… Хотя о своей груди она, возможно, знала не больше, чем он. Она ведь снилась ему и, если он не знает, откуда знать ей?

Но эти мысли быстро ушли, поскольку его рука заскользила по внутренней стороне ее бедра, кожа которого была невероятно гладкой. Колину захотелось познать ее на вкус, и он опустился на пол кареты, жесткость которого ощутил коленями с невероятной реалистичностью, но жаловаться не приходилось.

Если бы дело происходило с реальной женщиной, он вел бы себя деликатнее, но это ведь был его сон. Поэтому он закинул юбки повыше и стал стягивать с Грейс панталоны.

Та что-то изумленно забормотала, но Колин и не думал прислушиваться. Реальная Грейс с ее чувством собственного достоинства никогда не позволила бы так себя трепать, да еще и в карете. Она бы не изумлялась, а была бы просто в гневе.

– Это мой сон, – строго проинформировал он воображаемую Грейс.

После чего начал языком ласкать внутреннюю сторону ее бедер, продвигаясь к райским кущам. Он уже почти достиг цели, когда карета резко качнулась, и его губы уткнулись прямо в шелковистый пушок. Который, как подсказывала интуиция, наверняка был рыжеватым. Нельзя было также не отметить, что в своем неровном движении экипаж явно содействовал ему.

Между тем в голосе воображаемой Грейс послышались требовательно-настоятельные нотки.

– Доверься мне, – отозвался он, послав вдобавок мысленное заверение в обожании и почтительном отношении.

И еще в том, что Колин готов любить ее и на королевском ложе, и в хлеву, если она только предоставит ему такой шанс. А также в том, что она для него центр Вселенной.