Читать книгу "Необычная судьба - Светлана Джаарбекова"

Первым из Главснаба ее получил муж Тани Будариной – это был девятый день войны. В течение трех дней он прошел на полигоне военную подготовку, и 3-го июля Таня проводила эшелон, с которым уехал ее муж.

Грустная зашла она к Клаве вечером, чтобы поделиться своим горем.

– Как я буду жить? Кроме тех денег, которые я получаю от тебя за то, что присматриваю за детьми – у меня никаких доходов нет.

– Пойди к Щукину и устройся вечерами мыть полы в Главснабе. Вот-вот снова будет карточная система на продукты, и ты получить карточки на себя и на детей, – посоветовала Клавдия.

Так Таня и поступила.

Третьего июля по радио с обращением к народу выступил Сталин. Его речь была короткой, искренней и вызвала большой отклик в сердцах людей.

Охваченные патриотическим порывом Михаил Зафран, Пет Щукин и многие другие шли в военкомат и просились добровольцами на фронт.

С Михаилом и Петром там побеседовали, а потом сказали следующее:

На вас уже выписана бронь. Сейчас в тылу будет коваться будущая победа, от того как сумеем организовать дело здесь, на местах, во многом будет зависеть успех на фронте. Поэтому люди, которые нужны республике в военное время, останутся на своей работе. Таджикистан – это хлопок, а значит – масло, вата, ситец, порох, корм для скота. Фрукты станут сухофруктами – и на фронт, овечья шерсть, шкуры – это тулупы, теплые носки… и многое, многое другое может быть для фронта только одна республика.

Сюда уже начинает прибывать эвакуированное население из западных районов страны. Нужно готовить им жилье, обеспечить работой, накормить. Надо решать продовольственную проблему, перерабатывать мясную, молочную продукцию, увеличить посевные площади – вот что такое сейчас будет тыл. Так что, уважаемые товарищи, ваш порыв благороден, но работайте на своих местах».

Лидия была очень рада, что ее муж получил бронь и при встрече с Клавдией сказала: «Судьба моего мужа решена, он рвался на фронт, но его оставляют здесь».

– Если Ашот получит повестку, мы проводы устраивать не будем, он хочет, чтобы только его семья была с ним перед отъездом…

– Да, конечно, какие сейчас могут быть застолья. Я устраиваюсь в «Таджиккнигу» на работу, подумала, «война», а я тут дома сижу, обеды готовлю, надо поработать».

Здание «Таджиккнига» своим фасадом стояло на улице Ленина, а внутри двора в одной из квартир жила Лида с Михаилом.

– Правильно делаешь, живешь ты рядом, и обедать можешь дома, а будешь просматривать книги, если попадутся интересные, мне скажи, я куплю», – сказала Клавдия.

Пятого июля, вечером Александру домой принесли повестку. В понедельник он должен был явиться на призывной пункт, а уже десятого июля, перед тем, как уехать в рейс, Ашот с Клавдией заехали на вокзал, чтобы проводить своего друга на фронт. Люба пришла с Леной, а Костю и Грету оставила под присмотром соседки.

– Клавочка, так все быстро произошло, что я сейчас стою и никак не могу поверить, что Саша, мой муж, уже в военной форме и вот-вот куда-то поедет, туда, где воюют, убивают… Мое сознание не может к этому привыкнуть», – Люба говорила и в недоумении разводила руками.

Клавдии стало жиль свою подругу, сколько всего тяжелого ей досталось, а теперь в самом начале войны, когда мысль еще не свыклась с нею, уезжает ее муж, а она остается одна с тремя детьми и небольшой зарплатой.

Клавдия подошла к Любе, обняла ее и сказала: «Посмотри кругом, сколько таких же, как ты женщин, провожают мужей. Это не только твое горе, это – общее горе. Если уедет и мой Ашот, как сможем, будет поддерживать друг друга».

Александр стоял рядом с дочерью и давал ей последнее напутствие:

– Ты, моя дочурка, уже взрослая, в этом году пойдешь в школу, и можешь, и должна помогать маме, а когда я вернусь, освобожу тебя от всех обязанностей. Договорились?»

Лена прижалась к отцу, она его очень любила, и если бы могла, то не пустила бы на фронт.

– Папа, а ты можешь не уезжать? – спросила она, и в ее глазах блеснули слезы.

– Нет, дорогая, это мой долг, – тяжело вздохнув, ответил Александр.

Надо было прощаться, текли последние минуты. Мужчины обнялись.

– Хорошо, если бы мы с тобой где-нибудь встретились. Наш эшелон направляется к Брянску, но маршрут могут изменить в зависимости от обстоятельств, – сказал Александр.

– Пусть поможет нам Бог, – ответил Ашот.

– Любочка, ты – моя жизнь, ты – мое счастье, помни это, – сказал Александр, целуя жену. – Береги детей!» – уже на ходу крикнул он и одним из последних заскочил на подножку вагона.

Эшелон тронулся. Так у двери Александр и стоял. Он был высокого роста, и его лицо хорошо было видно среди многих других. Люба махала и махала ему рукой, пока эшелон не исчез за поворотом…

Они возвращались молча. Ашот с Клавдией расстались с Любой на привокзальной площади, им надо было уезжать в рейс. Прощаясь, Клавдия сказала: «Держись, Любочка! Вечером мы к тебе зайдем», – и пошла к машине.

Ашот с Клавдией, отправляясь теперь в рейсы по районам, имели некоторое преимущество перед другими горожанами, у них была возможность приобрести кое-что из продовольствия. Сельское население, как правило, занималось хозяйством, держали корову, баранов, имели огород, сад, но ощущали нехватку денег. Ашот уже знал районы, где можно было купить хлопковое и подсолнечное масло, которое люди научились сами отжимать, рис, муку и другие продукты долгого хранения.

Поездка сегодня оказалась удачной. Они купили бидон хлопкового масла и мешок кукурузной муки.

На пути к дому Клавдия заметила:

– Я так давно ничего не приобретала мешками, что, взглянув на этот мешок муки, вспомнила свои крестьянские корни. Ведь мы тогда в глубоком детстве приобретали все мешками. Мешок был основной мерой. Это сейчас – килограмм, штука…

– Ну вот, теперь и мы, если удастся, будем мерить мешками, – засмеялся Ашот.

Они приехали домой довольные, а вечером, отправляясь к Любе, захватили два литра масла и три килограмма муки, и Ашот галантно преподнес ей их в подарок от своего имени.

Люба впервые улыбнулась за целый день: «Ты помнишь, Ашот, когда-то мы золото дарили друг другу, а теперь – муке и маслу рады».

– Другие времена, другие нравы, – шутливо ответила Клавдия.

Они долго сидели у Любы, вспоминали Иран, многие забавные эпизоды и казалось, что Александр присутствовал с ними. К концу вечера Клавдия почувствовала как у Любы произошел психологический перелом, она словно стала находить себя, приобретать мужество и стойкость. Когда Ашот с Клавдией собрались уходить, Люба сказала: «Война – это общая беда, она коснулась и меня, буду ждать письма от мужа».

Так день за днем люди стали привыкать к мысли, что они живут в военное время, в каждой семье ежедневно внимательно слушали сводку новостей с фронта. Радио стало тем, что связывало свою страну, благодаря ему тыл и фронт объединились…