Читать книгу "Жестокая жара - Ричард Касл"

Никки с нерешительным видом взяла шкатулку.

— Спасибо, мадам Бернарден. Я буду обращаться с ними бережно и верну вам завтра.

— Нет, Никки, оставьте это себе. Мои воспоминания хранятся здесь, — она положила руку на сердце. — Ваши — в этой шкатулке, и вам еще предстоит встретиться с ними. Надеюсь, они помогут вам стать ближе к матери.

Никки боролась с собой. Несмотря на то что, по ее словам, предвкушение удовольствия было для нее лучше самого удовольствия, ей безумно хотелось сорвать крышку с коробки прямо в такси по дороге в отель. Но она держалась. Страх потерять в машине хотя бы одну фотографию оказался сильнее снедавшего ее любопытства.

Рук оставил Хит наедине с коробкой. Он отправился на поиски какого-нибудь маленького бара, где можно было бы прямо у цинковой стойки выпить двойной эспрессо — близился вечер, и Рук нуждался в очередной дозе кофеина. Никки осталась в номере осматривать неожиданное сокровище, полученное от Бернарденов. Рук вернулся в отель полчаса спустя с ледяной банкой ее любимой апельсиновой минеральной воды «Санпеллегрино» и обнаружил Никки сидящей на кровати; вокруг нее аккуратными рядами, словно лучи солнца, были разложены фотографии и открытки.

— Нашла что-нибудь полезное?

— Полезное? — повторила она. — Трудно сказать, что полезно, а что — нет. Интересное? Все интересно. Посмотри на это. Она была такой красавицей, — Никки показала ему легкомысленное фото матери — та смеялась, обнимая гондольера под мостом Вздохов в Венеции. — Переверни, прочти надпись.

Рук перевернул фотографию и прочитал вслух:

— «Дорогая Лизетт, вздохните!»

— Моя мама была просто куколкой, правда?

Он вернул фото Никки.

— Я не настолько глуп, чтобы отвечать на подобные вопросы относительно твоей матери. По крайней мере, до тех пор, пока нас не пригласят в шоу Джерри Спрингера.[87]

— По-моему, ты мне только что ответил.

Рук присел на край кровати, осторожно, чтобы не рассыпались фотографии.

— Так какой вывод ты сделала из всего этого?

— Главным образом, что она прекрасно проводила время. Знаешь, бывает, когда смотришь фото богатых и знаменитых людей Европы в «Vanity Fair» и «First Press», представляешь себе, каково это — оказаться на их месте. Моя мама вела именно такую жизнь. Она не перегружала себя работой, не брала одновременно нескольких учеников. Посмотри на эти снимки.

Никки разложила фотографии, как карты, одну за другой, и каждая изображала Синтию на фоне шикарного пейзажа: на огромной лужайке загородного особняка, напоминавшего аббатство Даунтон;[88]у сверкающего фортепиано, возле окна, из которого открывался вид на скалистое средиземноморское побережье; на террасе замка, занимающего вершину холма, с панорамой Флоренции на заднем плане; в Париже с китайской или японской семьей, под маркизой с эмблемой Большого театра и так далее.

— Очевидно, для нее место учительницы музыки на полном пансионе было чем-то вроде волшебного сна, от которого, увы, в конце концов просыпаешься; но в этот момент появляется дворецкий и забирает твои чемоданы.

Здесь были фото Николь и других девушек такого же возраста, снимки матери Никки с ее бойфрендами в разных европейских городах; все они широко улыбались и делали комичные жесты, как ведущие телешоу «Цена удачи», — очевидно, это считалось у них своеобразной шуткой. Но Никки смотрела только на мать, изучала историю ее путешествий по Франции, Италии, Австрии и Германии. На нескольких снимках она была запечатлена в компании своих нанимателей. Большинство «патронов» Синди выглядели как настоящие богачи — они с хозяйским видом красовались на подъездных дорожках вилл, в частных парках; здесь попадались и традиционные фото: мамы, папы и нетерпеливые юные музыканты в «бабочках» или измятых платьицах перед роялем «Стейнвей». На всех этих семейных фотографиях обязательно присутствовал один человек — высокий, привлекательный мужчина, и мать Никки почти всегда стояла рядом с ним.

— Что это за подделка под Уильяма Холдена?[89]— спросил Рук, постучав пальцем по снимку Синтии и неизвестного на фоне Лувра.

Он был старше матери Никки лет на двадцать и действительно обладал мужественной внешностью исполнителя главных ролей.

— Не знаю. В его лице есть что-то знакомое, но я не могу вспомнить, где его видела. — Она выхватила у Рука фото и положила обратно, на нужное место.

— Эй, полегче. — Он снова взял снимок. — Может быть, ты его путаешь с Уильямом Холденом… Или с кем-то еще?

— С кем, например? — Никки попыталась вырвать фото, но Рук увернулся. Она фыркнула: — Совершенно не похож на Холдена.

— А по-моему, очень даже похож. Они оба похожи — на Уильяма Холдена и Одри Хепберн. Прямо с постера к фильму «Париж, когда там жара».[90]— Он поднес фото к ее лицу. — Сама посмотри. Его мужественная, хотя и несколько потрепанная внешность, отлично сочетается с ее утонченностью и кажущейся невинностью, под которыми скрывается настоящая тигрица. А знаешь, это почти что про нас с тобой.

Никки отвела взгляд.

— На этих снимках нет никакой жары. Он слишком стар для нее.

— А знаешь, я догадался, кто это, — продолжал он. — Это тот самый Oncle Тайлер, который подбрасывал ей учеников. Точно, это Тайлер Уинн. Разве я не прав?

Не ответив, Хит взяла из стопки очередную фотографию и поднесла ее к свету.

— Смотри, здесь только одна мама, снято в Париже.

Надпись на обороте, поставленная в ателье, гласила: «май 1975». Мать Никки в комичной позе балансировала на одной ноге, прикрыв глаза рукой от солнца, как будто всматривалась в будущее. Снимок был сделан перед собором Парижской Богоматери.

— Мне нужно пойти туда, — заявила Никки. — Сейчас же.

Они оставили шкатулку в сейфе отеля и на такси отправились на остров Сите. Опустились сумерки, и серые каменные стены гигантского здания заливал белый свет прожекторов, придавая еще более жуткий вид сидевшим наверху горгульям.

Рук прекрасно понимал, в чем дело; слова были не нужны. Они вышли из такси и молча поспешили вперед, обогнули группу туристов, окруживших уличных жонглеров с пылающими жезлами, и добрались до нужного места — центра площади перед собором. Остановились, пропуская вереницу старшеклассников, затем приблизились к небольшой металлической пластине, вмонтированной в булыжную мостовую. Блестящий медный круг, украшенный звездой с восемью лучами, за долгие годы был вытерт до блеска. Именно на этом месте сфотографировалась мама Никки. Хит вытащила из кармана снимок, чтобы подготовиться, затем сделала то, ради чего приехала сюда. Почти через тридцать пять лет Никки Хит шла по следам своей матери. Она подняла ногу, прикрыла рукой глаза, повторяя нелепую позу, и Рук щелкнул своим айфоном.