Читать книгу "Коронация, или Последний из романов - Борис Акунин"

Павел Георгиевич говорил веселым голосом,раздвигая губы в улыбке, но глаза у него были злые-презлые. Отец взирал на негос полнейшим благодушием, но я заметил, как у его высочества багровеет затылок,а это ничего хорошего не сулило.

Ксении Георгиевны к этому времени за столомуже не было – она удалилась, сославшись на легкую мигрень.

– Это из-за того, что онаприехала? – все так же улыбаясь и глядя на англичан, спросил ПавелГеоргиевич. – Ты пойдешь к ней в «Лоскутную»?

– Не твое дело, Полли. – Георгий Александровичзачмокал губами, раскуривая сигару. – Ты идешь в оперу.

– Нет! – воскликнул ПавелГеоргиевич, и так громко, что англичане даже вздрогнули.

Эндлунг немедленно зачастил по-английски.Георгий Александрович засмеялся, что-то такое присовокупил, а затем, отеческинакрыв руку сына своей огромной мясистой ладонью, пророкотал:

– Или в оперу, или во Владивосток. И я нешучу.

– Хоть во Владивосток, хоть кчерту! – сладчайшим голосом ответил Павел Георгиевич и любовно накрыл рукубатюшки своей, так что со стороны эта семейная сцена, верно, смотрелась простоумилительно. – А в оперу иди сам.

Угроза насчет Владивостока в Семье звучаладовольно часто. Всякий раз, когда Павел Георгиевич попадал в историю иликаким-либо иным образом вызывал родительское неудовольствие, ГеоргийАлександрович грозился отправить его своей генерал-адмиральской властью вТихоокеанскую эскадру – послужить отчизне и остепениться. Однако до сих поркак-то обходилось.

Дальше говорили уже исключительнопо-английски, но мои мысли теперь приняли совсем другое направление.

У меня появилась идея.

Дело в том, что смысл перепалки между ихвысочествами, вряд ли понятный даже и человеку, знающему по-русски, был мнесовершенно ясен.

Приехала Изабелла Фелициановна Снежневская иостановилась в гостинице «Лоскутная».

Вот кто мне поможет!

Госпожа Снежневская – умнейшая из женщин,каких я встречал в своей жизни, а ведь мне доводилось видеть и императриц, ивеликосветских львиц, и правящих королев.

История Изабеллы Фелициановны настолько причудливаи невероятна, что, пожалуй, и во всей мировой истории не сыщешь. Возможно,какая-нибудь мадам Ментенон или маркиза Помпадур в зените своей славы идостигали большего могущества, но вряд ли их положение при августейшем домебыло прочнее. Госпожа Снежневская, будучи, как я уже сказал, умнейшей изженщин, совершила поистине великое открытие на фаворитском поприще: она завелароман не с монархом или великим князем, которые, увы, смертны или непостоянны,а с монархией – вечной и бессмертной. В свои двадцать восемь лет ИзабеллаФелициановна заслужила прозвище «коронной регалии», да она и в самом делепохожа на драгоценное украшение из императорской Бриллиантовой Комнаты:миниатюрная, хрупкая, неописуемо изящная, с хрустальным голоском, золотымиволосами, сапфировыми глазами.

Маленькую танцовщицу, самую юную и самуюталантливую во всех балетных труппах Петербурга, приметил еще покойныйгосударь. Отдав дань прелестям этой ундины, его величество разглядел в ИзабеллеФелициановне нечто большее, чем просто очарование красоты и свежести – ум, такти задатки верной союзницы престола.

Как человек государственного ума и примерныйсемьянин, государь не позволил себе чересчур увлечься волшебной дебютанткой, апоступил мудро (хоть, надо полагать, и не без сожалений) – доверилпопечению госпожи Снежневской цесаревича, внушавшего августейшему родителюопасения своей чрезмерной набожностью и некоторой неотесанностью.

Изабелла Фелициановна храбро перенесла разлукус его величеством и отнеслась к важной государственной миссии со всейподобающей ответственностью, так что вскоре наследник заметно переменился влучшую сторону и даже совершил некоторые (впрочем, умеренные и нескандальные)безумства, чем окончательно успокоил своего венценосного отца.

В благодарность госпожа Снежневская получилачудесное палаццо на Большой Дворянской, партии в Мариинском театре насобственный выбор, а главное – особенное, даже исключительное положение впридворной сфере, которому завидовали очень-очень многие. Однако держалась онапри этом скромно, своим влиянием не абюзировала и – что уже почти невероятно –серьезных врагов не нажила. Из верных источников было известно, что влюбленныйцесаревич предлагал красавице тайный брак, однако она благоразумно отказалась,а когда между наследником и принцессой Алисой наметилась нежная дружба, отошлав тень и в ходе трогательной сцены прощания с «милым Ники» благословила этотсоюз. Этот поступок впоследствии замечательно себя оправдал, поскольку новаяцарица оценила его по достоинству и – еще одно небывалое явление – сталаоказывать бывшей сопернице явное благоволение. В особенности после того, какИзабелла Фелициановна, выдержав приличную горестную паузу, вверила свое нежноесердце Георгию Александровичу. Откровенно говоря, думаю, что от этой переменыгоспожа Снежневская во всех смыслах не проиграла, а выиграла. ГеоргийАлександрович – видный мужчина, истинно щедрая душа, да и характером несказанноприятней племянника.

О, Изабелла Фелициановна – сама мудрость. Ейможно рассказать обо всем. Она понимает, что такое тайны августейшей семьи, ибои сама является их хранительницей. Снежневская изобретет что-нибудь особенное,до чего не додумаются ни изворотливый полковник Карнович, ни грозный КириллАлександрович, ни даже сам хитроумный господин Фандорин.

* * *

Госпожа Снежневская заняла в «Лоскутной» целоекрыло, что уже само по себе свидетельствовало о полуцарственном статусе этойудивительной женщины – ведь сейчас, в самый разгар коронационных торжеств, дажесамый обыкновенный гостиничный номер стоил впятеро против всегдашнего, да еще ине найдешь.

В прихожей апартамента-«люкс» стояло множествокорзин с цветами, а откуда-то из анфилады комнат доносился приглушенный звукрояля. Я передал горничной записку, и игра почти сразу же прекратилась. Ещечерез минуту ко мне вышла сама Изабелла Фелициановна. Она была в легкомшелковом платье сочно-розового цвета, какой вряд ли могла бы себе позволитьлюбая другая блондинка, но Снежневская в таком наряде выглядела не вульгарной,а божественной, другого слова не подберу. Я вновь поразился ее светлой,фарофоровой красоте – того драгоценнейшего, очень редко встречающегося типа,когда при виде, казалось бы, уже хорошо знакомого лица всякий раз захватываетдух и берет оторопь.

– Афанасий! – улыбнулась она, глядяна меня снизу вверх, но при этом каким-то чудом умудряясь держаться так, будтостоит не на земле, а на пьедестале. – Здравствуйте, дружок. Что-нибудь отДжорджи?

– Нет, – с низким поклоном ответиля. – У меня секретное дело государственной важности.