Читать книгу "Смерть Ахиллеса - Борис Акунин"

Собрали скарб, что могли — продали, остальноебросили. Ехали на повозках семижды семь дней и прибыли в страну с труднымназванием Melitopolstschina. Земля там и вправду была жирна, но двенадцатьмолодых семей и с ними вдовый Пелеф захотели ехать дальше, потому что никогдане видели гор, а только читали про них в священных книгах. Невозможно было себепредставить, как это может быть, чтобы твердь поднималась в небо на много тысячлоктей и достигала Божьих облаков. Молодым хотелось это увидеть, а Пелефу быловсе равно. Ему понравилось ехать на запряженной быками телеге через леса иполя, потому что это отвлекало от мыслей о Рахили и маленьком Ахаве, которыенавсегда остались в мокрой прусской земле.

Горы оказались точь-в-точь такими, как описанов книгах. Они назывались Кавказ, и простирались во все стороны горизонта,сколько хватало глаза. Пелеф забыл про Рахиль и Ахава, потому что здесь всебыло другое, и даже ходить приходилось не как прежде, а сверху вниз и снизувверх. В первый же год он женился.

Было так: «христовы братья» рубили лес наединственном пологом склоне, расчищая поле для пашни. Местные девушки смотрели,как чужие мужчины в длинных смешных одеждах споро рубят вековые сосны и корчуютцепкие пни. Девушки пересмеивались и грызли орехи. Одна из них, пятнадцатилетняяФатима, загляделась на богатыря с белыми волосами и белой бородой. Он былмогучий, но спокойный и добрый, совсем не такой, как мужчины из ее аула, злые ибыстрые в движениях.

Фатиме пришлось креститься и носить другуюодежду — черное платье и белый чепец. Пришлось поменять имя, из Фатимы онастала Сарой, пришлось работать по дому и хозяйству от рассвета до заката, учитьчужой язык, а все воскресенье нужно было молиться и петь в молитвенном доме,который срубили раньше, чем дома для жилья. Но все это Фатиму не пугало, потомучто ей с беловолосым Пелефом было хорошо и потому что Аллах не обещал женщинелегкой жизни.

На следующее лето, когда Сара-Фатима лежала вродовых муках, с гор спустились немирные чеченцы, сожгли урожай пшеницы иугнали скот. Пелеф смотрел, как уводят лошадь, двух быков, трех коров, имолился, чтобы Господь не покинул его и не дал выхода его гневу. Поэтому сыну,чей первый крик раздался в ту самую минуту, когда по гладко выструганным стенаммолитвенного дома поползли жадные языки пламени, отец дал имя Ахимас, чтоозначает «брат гнева».

На второй год абреки опять явились за добычей,но ушли ни с чем, потому что на окраине отстроенной деревни стоял блокгауз, а внем жили фельдфебель и десять солдат. За это братья заплатили воинскому начальникупятьсот рублей.

Мальчик родился большой. Сара-Фатима чуть неумерла, когда он выходил наружу. Больше она рожать не могла. И не хотела,потому что не могла простить мужу, что он стоял и смотрел, как разбойникиуводят лошадь, быка и коров.

У Ахимаса в детстве было два бога и три языка.Бог отца, строгий и злопамятный, учил: ударят по правой щеке — подставь левую;кто радуется в этой жизни, наплачется в следующей; горя и страдания бояться ненадо, ибо они — благо, знак особой любви Всевышнего. Бог матери, про которогоговорить вслух не следовало, был добрый: разрешал радоваться, играть и не велелдавать спуску обидчикам. Про доброго Бога говорить можно было только шепотом,когда кроме матери рядом никого нет, а это значило, что Бог отца главней. Онговорил на языке, который назывался Die Sprache и представлял собой смесьголландского с немецким. Бог матери разговаривал по-чеченски. А еще был русскийязык, которому Ахимаса научили солдаты из блокгауза. Мальчика очень тянуло к ихтесакам и ружьям, но это было нельзя, совсем нельзя, потому что главный Богзапрещал прикасаться к оружию. А мать шептала, что ничего, можно. Она уводиласына в лес, рассказывала про смелых воинов из своего рода, учила делатьподножку и бить кулаком.

Когда Ахимасу было семь лет, девятилетнийМельхиседек, сын кузнеца, нарочно брызнул ему на букварь чернилами. Ахимассделал обидчику подножку и ударил кулаком в ухо. Мельхиседек с плачем побежалжаловаться.

Был долгий, тягостный разговор с отцом. ГлазаПелефа, такие же светлые, как у сына, стали сердитыми и грустными. Потом Ахимасвесь вечер должен был простоять на коленях, читая псалмы. Но мысли его былиобращены не к Богу отца, а к Богу матери. Мальчик молился, чтобы у него глазаиз белых сделались черными, как у матери и ее сводного брата Хасана. Своегодядю Хасана Ахимас никогда не видел, но знал, что он сильный, храбрый,удачливый и никогда не прощает врагов. Дядя перевозил тайными горными тропамимохнатые ковры из Персии, из Турции тюки с табаком, а обратно, через границу,переправлял оружие. Ахимас часто думал о Хасане. Представлял, как тот сидит вседле, зорко оглядывая склон ущелья — не притаилась ли в засаде пограничнаястража. На Хасане косматая папаха, бурка, за плечом — ружье с узорчатымприкладом.

2

В день, когда Ахимасу исполнилось десять лет,он с самого утра сидел под замком в дровяном чулане. Сам виноват — матьукрадкой подарила ему маленький, но настоящий кинжал с полированным лезвием ироговой рукояткой, велела спрятать, но Ахимас не утерпел, побежал во двориспробовать клинок на остроту и был застигнут отцом. Пелеф спросил, откудавзялось оружие, а когда понял, что ответа не будет, подверг сына наказанию.

Ахимас провел в чулане полдня. Ему было ужасножалко отобранного кинжала и еще было скучно. А после полудня, когда оченьзахотелось есть, раздались выстрелы и крики.

Это абрек Магома с четырьмя кунаками напал насолдат, которые стирали в ручье рубахи, потому что у них был банный день.Разбойники дали залп из кустов, убили двоих и двоих ранили. Остальные солдатыпобежали к блокгаузу, но абреки сели на коней и всех зарубили шашками.Фельдфебель, который на речку не ходил, заперся в крепком бревенчатом доме смаленькими узкими оконцами и выстрелил из ружья. Магома подождал, пока русскийперезарядит и снова высунется из бойницы, заранее прицелился и попалфельдфебелю круглой тяжелой пулей прямо в лоб.

Всего этого Ахимас не видел. Но он видел,припав к щели между досками, как во двор вошел бородатый одноглазый человек вбелой косматой папахе, с длинным ружьем в руке (это и был Магома). Одноглазыйостановился перед выбежавшими во двор родителями Ахимаса и сказал им что-то —не разобрать, что. Потом взял мать одной рукой за плечо, а другой за подбородоки поднял ей лицо кверху. Пелеф стоял, наклонив львиную голову, и шевелилгубами. Молится, понял Ахимас. Сара-Фатима не молилась, она оскалила зубы ирасцарапала одноглазому лицо.

Женщина не должна касаться лица мужчины,поэтому Магома вытер со щеки кровь и убил гяурку ударом кулака в висок. Потомубил и ее мужа, потому что после этого нельзя было оставлять его в живых.Пришлось убить и всех остальных жителей деревни — такой уж, видно, выпал день.

Абреки согнали скот, полезные и ценные вещисвалили на две телеги, запалили деревню с четырех концов и уехали.