Читать книгу "Мика и Альфред - Владимир Кунин"

— Дядя Паша?!

— Он самый, — ответил старик, и его голубые глаза наполнились непролитыми слезами.

Не вставая с колен, Мика обнял его, положил свою голову на широкое стариковское плечо и заплакал.

Старик прижал его к себе одной рукой, другой гладил по голове и тихо успокаивал Мику срывающимся от волнения голосом:

— Ну чего ты, сынок?… Выжили — и ладушки… Ты же Мишка-художник, да?… Правильно? А я — «Получи и распишись!». Помнишь?

И Мика, не в силах унять дрожь, сотрясавшую все его тело, только утвердительно кивал головой, подтверждая, что Мишка-художник — это действительно он, а «Получи и распишись!» он никогда не забудет до самой своей смерти…

* * *

— Получи и распишись! — каждый день говорил пацанам завхоз школы дядя Паша. — И только попробуй в горах хоть раз стрельнуть по архару! Тебе родина доверила трофейное стрелковое оружие. И боеприпасы к нему тоже, между прочим, трофейные. За них, можно сказать, за каждый такой патрон, люди головы клали. Детей сиротами оставляли… Чтобы тебя научить по врагу стрелять, а не по горным козлам! Узнаю, что не по делу пулять будете, ноги из жопы повыдергиваю!.. Иди. Следующий! На, держи. Получи и распишись!

Оружие и в самом деле было отменное. Автоматы легкие, удобные — немецкие «шмайсеры» с прямыми рожками, с патронами калибра семь шестьдесят пять. Пистолеты фрицевские — «вальтеры». Тоже — семь шестьдесят пять. У инструкторов итальянские «беретты» или «парабеллумы» Борхарт-Люгера по девять миллиметров.

Ножи были наши, русские. Пацаны говорили — из рессорной стали. В рукоятке желобок такой длинненький делали — свинец заливали. Он, когда летит, этот ножик, да если еще точненько бросить — никакого спасения. Некоторые ухари на тренировках умудрялись дюймовую доску насквозь прошивать с десяти метров! Ну а уж в человека, то вообще…

Один дурак — по убойной статье сюда попал — из-за банки сгущенки с другим пацаном поспорил и швырнул в него ножик метров с семи. Так нож чуть не по рукоятку в того пацана вошел! Хорошо еще, что теплое белье, свитер и штормовка малость самортизировали… Но тот пацан все равно часа через полтора умер.

А того, который метнул ножик, начальник школы, заслуженный мастер спорта СССР по альпинизму, полковник НКВД Андрей Станиславович Вишневецкий самолично отвез вниз в Алма-Ату, и о нем больше никто никогда не слыхал. Потом просочился слушок, будто его шлепнули «при попытке к бегству»…

Дядя Паша и взрывчатку выдавал со склада, и шнур бикфордов, и взрыватели «ТАТ-8»… И все альпинистское снаряжение — ледорубы, альпенштоки, тросы, карабины, скальные крючья, молотки, ботинки с «триконями», острые стальные кошки, которые надевались на ботинки при восхождении по глетчеру — по льду такому… Ну и, само собой, всю одежду специальную — самого высшего качества! От американского шерстяного белья до английских ветровок и носков…

Выдавал он со своего склада пацанам и горные лыжи с палками, специальные ботинки. Лыжи — клееные, по низу окантованные тонкими стальными полосками. И крепления, редчайшие по тем временам, — «кандахар»!

На этих лыжах инструктора, горнолыжники из Московского института физкультуры имени Сталина и Ленинградского имени Лесгафта, теперь все офицеры НКВД, гоняли пацанов по гигантским слаломным трассам, натаскивали на скоростных спусках. Да не просто так — по-физкультурному, а с боевой выкладкой: с оружием, запасными рожками, брезентовым поясом со взрывчаткой, где в каждом карманчике толовые шашки от семидесяти пяти граммов до двухсот пятидесяти…

А в нагрудных карманах штормовок тоненькие отделеньица прострочены. Для взрывателей. Будто газыри на черкесках. Ударься случайно этим местом обо что-нибудь — так сердце и вырвет к чертям собачьим! Ну а уж если к тому же и твой брезентовый пояс с толовыми шашечками сдетонирует, то на полсотни метров вокруг и хоронить некого будет.

Все это было дяди-Пашино хозяйство — «Получи и распишись!».

А спальные мешки, внутренние чехлы-конверты, заменяющие собой и простыни, и пододеяльники, белье нательное летнее, белье зимнее; одни шмотки специальные для восхождений, другие — для лыжных тренировок, третьи — для подрывных работ…

Камуфляж для снега, для скал, для зеленой местности…

Мази против обморожений, темные очки, чтобы не ослепнуть во льдах, денатуратные таблетки для приготовления горячей пиши на леднике, все веревочное хозяйство — и крученое, и плетеное, любой длины, любых диаметров и сечений — основа альпинистского снаряжения, — все у дяди Паши «Получи и распишись!».

Идешь на несколько суток в горы на «задание», а на тощем пятнадцатилетнем парне килограммов тридцать накручено: оружие, альпинистское снаряжение, спальный мешок, палатка, шашки толовые, рюкзак с НЗ — неприкосновенным запасом жратвы на случай «экстремы» — экстремальной ситуации. Да еще вязанку дров на себе волокешь, пропитанную какой-то специальной горючей дрянью, чтобы не мудохаться долго, когда захочешь костер на леднике развести.

И все это ты у дяди Паши получал, и за все расписывался. Кстати, если «экстремы» не было, НЗ обязан был сдать на склад нераспечатанным.

Но если за патроны, потраченные «не по делу», дядя Паша действительно «ноги из жопы выдергивал», то за сожранный НЗ никогда и слова не говорил. А там — галеты американские, шоколад, пакетики с тонизирующим чаем, сгущенка, тушенка лендлизовская из самой Канады, хлебцы маленькие запечатанные. Их раскроешь, сдерешь с них прозрачную пленку, они на воздухе становятся теплыми, свежими и раз в десять больше, чем были.

То ли дядя Паша понимал, что у этих пацанов каждая минута их сегодняшней жизни «экстремальная», то ли сам в их возрасте наголодался, то ли в дальнейшее заглядывал — в неотвратимую гибель этих мальчишек, из которых вот сейчас готовят умелых, профессиональных, жестоких и безжалостных убийц, но судьба их все равно уже предопределена: недалек тот час, когда их мальчишечьи трупы будут разбросаны по скалам, ледникам и ущельям Кавказа, Австрии, Италии, Югославии. А сколько их здесь, в Заилийском Алатау, погибнет, так и не успев закончить курс обучения?…

* * *

Диверсионная школа невидимо расположилась над самым Горельником, на небольшом высокогорном плато, над которым гигантским козырьком нависала могучая и мрачная скальная гряда. Скалы защищали школу от снежных, заносов, селя и пронизывающих ветров.

Прямо в скалы впечатывались пять длинных палаток, склады обеспечения и продовольствия, большой и низкий каменный дом старшего командно-преподавательского состава, где к тому же велась штабная работа и располагался крохотный медпункт.

Неподалеку стоял домик поменьше. В нем жила обслуга — дядя Паша, повара, оружейные техники, радист и фельдшер. Доктор жил вместе с комсоставом.

Отдельно стояли сборно-щитовой барак с кухней и столовой и кочегарка кирпичной кладки.

Ни одной женщины в Школе не было. Все мужики были сотрудниками НКВД и, начиная от полковника Вишневецкого, имели звания.