Читать книгу "Западня для лорда - Маргарет Макфи"

Длинные костлявые пальцы священника раскрыли страницу в книге, отмеченную красной ленточкой. Он посмотрел на Венецию, но она не сумела понять, что таится в его взгляде — любопытство, порицание, сожаление. Она не стала отводить глаза, отказываясь чувствовать себя пристыженной или запуганной. Она взирала на него со своей легендарной дерзкой самоуверенностью. Священник сам отвел глаза, притворившись, что ищет нужное место на странице. Высоко вздернув голову, Венеция встала слева от Линвуда. Они не обменялись больше ни единым взглядом.

— Приступайте, — скомандовал он.

Священник начал произносить слова, которые свяжут их воедино перед Богом и людьми. Слова, которые нельзя обратить. Они спасут Линвуда от презренной участи, на которую его обрекла Венеция.

Сдержанно и невозмутимо она дала ответ, изо всех сил пытаясь скрыть бушующий в душе ураган чувств. Лишь когда Линвуд взял ее за руку и надел на палец кольцо, самообладание изменило ей. Его рука показалась ей очень теплой, в отличие от собственной, леденяще-холодной, а прикосновение легким, но собственническим. Венеция не осмеливалась посмотреть ему в лицо, опасаясь, что его глаза похитят остатки ее самообладания.

Голос священника зазвучал снова, но она не улавливала смысла слов. Для нее значение имели лишь пальцы Линвуда, коснувшиеся ее подбородка, повернувшие ее лицо к себе. Он склонился к ней и поцеловал с такой страстью, как если бы они были наедине, и Рейзби, Элис, Мисборн и священник не стояли рядом. Он целовал ее так, будто она не была дочерью Ротерхема и не предавала его. Венеция отвечала, будто и в самом деле являлась распущеннейшей из шлюх, каковой считали ее в свете. Наконец он прервал поцелуй, и она отступила на шаг, проложив между ними некое расстояние.

— Церемония окончена, — объявил священник.

— Слава богу, — с облегчением ответил Мисборн.

— Поздравляю, старина, — произнес Рейзби с напускной веселостью, пожимая Линвуду руку. Однако взгляды, которыми они при этом обменялись, были предельно серьезными.

Элис обняла и расцеловала Венецию, но не смогла выдавить из себя ни слова.

Никто не пожелал им счастья. Никто не думал, что при данных обстоятельствах это вообще возможно. Каким бы глупым это ни казалось, Венеции вдруг захотелось плакать.

— А теперь нужно отвезти тебя домой, — объявила Элис, беря Венецию под руку.

Она не подняла глаз на Линвуда из опасения, что разрыдается. Накинув на плечи плащ, последовала за подругой к двери. Священник шел за ними по пятам.

— Венеция. — Оклик Линвуда заставил ее замереть на месте.

По ее телу прошла дрожь, сердце камнем упало вниз. Она догадалась, что он намерен ей сказать. Зажмурившись, она попыталась собраться с мыслями, но тщетно. У нее участился пульс, сердце молотом ударяло в груди.

— Если брак не консумирован[10], его можно аннулировать.

— Вы же не ожидаете, что она… — возмутилась Элис, но тут же умолкла. — Только не в этом месте.

— Наши оппоненты будут хвататься за любую возможность признать этот брак недействительным, — произнес Мисборн.

В камере воцарилось молчание. Венеция почувствовала, как на руку ей легли пальцы Элис.

— Тебе вовсе не нужно этого делать, Венеция.

— Линвуд прав. Я хочу все сделать правильно.

Мысль о том, что должно случиться после бракосочетания, самая очевидная мысль, вообще не приходила ей в голову, несмотря на то что она всю жизнь вращалась в полусвете и считалась самой распущенной женщиной чуть ли не во всей Англии. Несмотря на текущую в ее жилах кровь матери. Венеция улыбнулась горькой иронии ситуации.

На лице Элис появилось сочувственное выражение. Венеция посмотрела на Рейзби.

— Рейзби отвезет тебя домой, Элис.

— С удовольствием, — отозвался он, глядя на Венецию с пониманием и уважением. Он был способен на гораздо более глубокие чувства, чем хотел показать.

Венеция наблюдала за тем, как все уходят. Дверь захлопнулась, в замке повернулся ключ, в камере воцарилась тишина, но даже тогда Венеция не повернулась к Линвуду.

Он не произносил ни звука, но ей казалось, что его дыхание стало ее дыханием, его кровь — ее кровью, его сердцебиение — ее сердцебиением.

— Мы не можем ждать наступления ночи, Венеция. — Его слова прозвучали неторопливо, холодно и цинично, однако она различила в них нечто большее. — Весть о нашем бракосочетании распространится быстро, поэтому нужно целесообразно использовать то немногое время, что имеется в нашем распоряжении до прибытия законников.

Он говорил так, будто предполагал завершение какого-то официального дела, а не исполнение священного акта любви между супругами.

— Да, я понимаю.

Венеция так и не смогла заставить себя посмотреть ему в лицо. Действуя спокойно и методично, стала расстегивать перламутровые пуговицы на платье. Те, до которых ей было трудно дотянуться, расстегнул за нее Линвуд и тут же отступил на шаг. Венеция сняла платье, оставшись в тонкой нижней юбке, льнущей к ногам.

При виде ее Линвуд резко вздохнул, но она не подала виду, что это заметила. Развязав ленты, она сняла юбку и переступила через бесформенную груду одежды у своих ног. Подняв руки, стала вытаскивать из волос шпильки. Ее молочно-белая кожа являла разительный контраст с черными волосами, частично скрывающими полные груди с розовыми и уже затвердевшими сосками.

Линвуд не мог отвести глаз от ее роскошного тела, округлостей груди, тонкой талии, мягкого живота и крутых бедер. Мужское естество тут же отреагировало, несмотря на ситуацию, в которой они пребывали, несмотря на жесткий самоконтроль, которому он привык подвергать свои чувства и желания, несмотря на то, что стражники наверняка подслушивают под дверью.

Решетка на двери поднялась, и в камеру просунулось лицо охранника.

Венеция не обратила на это никакого внимания, оставшись на прежнем месте с высоко поднятой головой и не стесняясь собственной наготы. На ней остались лишь чулки и белые шелковые туфельки.

Линвуд, напротив, отреагировал мгновенно. Ринулся вперед и заслонил ее своим телом, скрыв от похотливого взгляда стражника то, что мечтал лицезреть каждый мужчина в Лондоне. Вынув из кармана пачку банкнотов, он показал их ему.

— Решетка должна оставаться закрытой до конца этого дня и на протяжении всей ночи.

Жадные глазки стражника впились в деньги.

— Утром вы получите еще столько же, если моя просьба будет неукоснительно исполнена, — холодно произнес Линвуд.

Охранник облизнул тонкие губы. Соблазн слишком велик, но он все же колебался, безуспешно пытаясь рассмотреть за широкой фигурой Линвуда хоть кусочек тела Венеции.

Придвинувшись ближе к окошку, Линвуд убийственно улыбнулся. Охранник побледнел. Понизив голос, Линвуд произнес, глядя ему прямо в глаза: