Читать книгу "Песня цветов аконита - Светлана Дильдина"

…Слишком много глаз следят за ним. Нельзя допустить ни одного неверного шага. Плохо, если он оступится или промедлит, — любая неловкость испортит все. А дышать тяжело. Полно, дышит ли он вообще? Лицо ровное, ресницы опущены. Выдержки побольше, чем у иных потомков Солнечного дома. Только вот что дает ему эту выдержку?

Алтарь ждет дара Юкиро. Он зажигает фитилек маленькой свечки — и, развернувшись вполоборота, принимает плетеную лодочку с горящей свечой из других рук — из рук того, кто, склонившись, отступает в тень, не смея подойти к алтарю. Обе лодочки отправляются к порогу Сущего вместе.

На обратном пути Йири пришлось ехать шагом, однако повелителю казалось, что величайшее желание того — сорваться в галоп и умчаться подальше, куда-нибудь в дикую степь, хоть к ри-ю. Впрочем, сегодня у многих были смятенные лица.

Наконец достигли Дворца-Раковины. Повелитель кивком отпустил Йири, и тот просто исчез, никто не успел даже посмотреть ему вслед.

На сегодня — никаких дел.

Юкиро кликнул слугу:

— Пусть Йири придет.

Он уже должен был успеть переодеться. Значит, появится незамедлительно. Что думает он о сегодняшнем дне? Пожалуй, Юкиро хотелось это услышать.

С поклоном вошел Ёши. Еще не старый, он был почти совсем седым, а лицо всегда имело странно смешливое выражение, не соответствующее спокойному и вдумчивому характеру. Не успел ни слова сказать — появился слуга. Он выглядел испуганно.

— Благословенный… Господин Йири просит позволения остаться у себя.

Это было что-то новенькое. Он никогда не проявлял желания уйти или остаться, тем более не позволял себе вообще не явиться на зов. Юкиро даже растерялся на секунду. Потом брови его сдвинулись, он уже хотел отдать приказ слуге, но шепот коснулся его слуха:

— Повелитель, выслушайте меня.

Повелитель махнул рукой — слуга испарился.

Ёши отвесил поклон и с неторопливой уверенностью, которая всегда отличала его, произнес:

— Пожалейте мальчика, Благословенный. Ему сейчас трудно.

— Объясни.

Ёши покачал головой.

— Он только что видел, как двор разделился на его открытых врагов и тех, кто будет лицемерно пытаться стать его другом.

— Ну и что? — голос Юкиро стал резким. — А кто здесь живет иначе?

— Но он-то не рожден во дворце. Его не охраняет даже закон — только ваша воля. Для вас, мой повелитель, это всего лишь игра — а для него?

— Чего еще может желать мальчишка вроде него?

— Всего, чего у него нет — и, боюсь, никогда не будет.

Ёши вошел не спросясь. Кроме Юкиро, он единственный мог себе это позволить. Йири лежал на ложе ничком; он быстро поднялся, лицо было совсем детским и очень несчастным. Он был совсем не похож на себя. Привычным движением врача Ёши взял Йири за запястье, подержал его руку недолго, усадил. Посмотрел на юношу пристальным и по-стариковски мудрым взглядом.

— Я… я просто не знаю, что мне делать, — прошептал Йири. — Скажите мне, что и как, я вас умоляю…

— Не я имею право сказать тебе все, о чем ты спрашиваешь, а тот, к кому ты идти отказался.

— Я не могу. Я умею только подчиняться, но сейчас я боюсь слышать приказы.

Ёши положил руку ему на плечо, привлек к себе. Тот закрыл глаза, у него было такое лицо, словно он в храме отчаянно молит о чем-то какое-то божество.

— Попробуй ни о чем не думать. Я могу дать тебе средство, от которого ты сразу заснешь.

— А потом? Мне ведь придется проснуться.

Ёши не знал, как быть с этим внезапным доверием, этой искренностью, которую сам Йири навряд ли осознавал. Врач, он порою лечил не только тела, но и души — однако здесь чувствовал себя бессильным.

— Верь, что Сущий не оставит тебя своей милостью, — наконец сказал он.

Глава 10. ЯД

Их называли Детьми Облаков, этих, взявшихся ниоткуда, с голубыми глазами. Они спускаются на землю, когда демоны овладевают людьми, когда горят деревни, когда дождь идет красный и теплый, как кровь, — среди зимы. Они убивают нечисть и тех, у кого уже не осталось души. И не бывает гнева на лицах чистоты первого снега. Потом они поднимаются в горы, и одеяния цвета неба видны на опасной тропе — долог путь наверх. Там, где прошли голубоглазые воины, вырастают белые и голубые цветы. Лишь смелые и удачливые могут коснуться стеблей тех цветов — звезд, растущих на скалах.

"О, Сущий, как странно устроена жизнь! Еще год назад я даже не думала, что на Островке может что-то меняться, разве что несчастный случай произойдет с отцом, храни его Бестелесные. Однако теперь я сама себе удивляюсь — я чувствую гнев, когда при мне говорят об этой игрушке отца. Мне должно быть все равно, есть он или нет. А сейчас хочется запретить упоминание даже о тени его. Я ничего не понимаю. Повелитель, перед которым склоняются все, позволяет придорожному сорняку совсем уж немыслимое. То, что отец все время держит его при себе, понятно — многие питают слабость к красивым птицам. Но то, что произошло недавно в Храме? Узнаю отца. Он хочет что-то показать кому-то и выбрал такой необычный ход.

Я бы лишь посмеялась над тем, как всколыхнулся двор. Но он разрешает этому существу присутствовать при разговорах. Зачем? Отец ничего не делает просто так. Уж не затем ли, чтобы чему-то научить, как когда-то меня? Тот живет во Дворце-Раковине, и уже одно это, кажется, заставляет многих считать его довольно значимой личностью…

Я не поверю, что кто-то может оказывать влияние на отца, сколько бы мне ни намекали на это.

Неужели это простая ревность? Странно открыть в себе это чувство. Но у мальчишки есть все, чего лишена я — кроме происхождения. А подобное имеет значение лишь для таких, как я — фигурок большой игры, в которую ему не войти".

* * *

День был серебристым, и вечер лишь усилил цвет серебра. Острые листья садовой осоки казались темными, влажно блестели — недавно их сбрызнули водой. Цикады заливались на разные голоса — мелодичное потрескивание, звон и самое настоящее пение плыли над травой.

Пальцы гладили чеканку драгоценного кубка — тоже из серебра, черненого, звонкого, как вечер. Чеканная, мчалась охота, и глаза зверей были рубинами, а глаза коней — прозрачными, как роса.

Йири любил сидеть здесь вечерами.

Неподалеку шуршал фонтан. За высокой изгородью из кустов жасмина не было видно стен соседнего павильона — там могла бы играть музыка. Но Йири этого не хотел. Он больше любил слушать цикад.

Здесь он мог быть один. Впрочем, он часто бывал один — и теперь этим не тяготился. Только мальчишка-прислужник тенью таился где-то; достаточно умен и вышколен, чтобы не попадаться на глаза.

Вино было холодным и легким… и странный, едва уловимый привкус ржавчины тонул в нем…