Читать книгу "Потому что - Даниэль Глаттауэр"

Мы улыбнулись друг другу, как сообщники.

Томас был против. Из-за меня он вынужден перенести осмотр квартиры. Кроме того, он должен сопровождать меня в вылазке в город. «Я плохой водитель», — признался адвокат. Я предвидел это. Может, нам удастся заодно приобрести для него дезодорант. Только ради этого имело смысл выехать в город.

Я прикрыл глаза, потому что их слепило солнце. Как можно терпеть такое изо дня в день?

На улицах много людей. Все они спешат по своим делам. Некоторые так и живут. Они делают это нарочно. Автомобильный радиоприемник сообщает дорожные новости. Впереди пробка, как обычно. Пространство перегружено. Я застегнул страховочный ремень. Томас — нервный водитель. На свободе все люди таковы. Ремень обеспечит мне безопасность.

— Зачем нам в аэропорт? — поинтересовался он.

До сих пор мы разговаривали мало. Адвокат немного боялся предстоящих сюрпризов. Он предпочел бы и сегодня день напролет улаживать свои дела, как и все.

Вероятно, ему пришло в голову, что я собираюсь бежать, а он помогает мне. Томас уже обвинял себя в сообщничестве.

— Это займет несколько минут, — успокоил я.

Мы почти подружились. Между нами было убийство, больше ничего.

Вскоре мы припарковались. Я открыл глаза. Мы вошли в здание аэропорта. Вокруг находились люди, которые улетали отдыхать от дел или улаживать их. И те, и другие экономили время. Неподалеку от камеры хранения стоял синий автомат, о котором я часто думал в тюрьме. Он напомнил мне мою камеру. Мне захотелось снова надеть наручники. Я скучал по своему гнездышку на дне пропасти.

Томас отстал от меня на несколько шагов, чтобы, если мне вдруг вздумается взорвать бомбу, иметь шанс уйти живым. Я нажал зеленую кнопку и набрал код. Два-шесть-ноль-восемь-девять-восемь. 26. 08. 98. Это нельзя забыть. Именно в тот день вахтер из газеты «Культурвельт» сообщил, что ко мне пришла женщина. А потом возникла Делия, принадлежавшая иному миру, и прошептала: «Ян, я здесь для того, чтобы сказать тебе, что я от тебя ухожу». «Почему?» — удивился я. «Потому», — ответила она.

26.08.98. Два-шесть-ноль-восемь-девять-восемь. Незабываемо. После обеда я получил последнее отказное письмо от издателя. В тот день кончилось время основной игры. Мне больше ничего не оставалось делать в той жизни. Именно тогда у меня родилась безумная идея. Она стала началом моего перформанса.

Синий автомат выплюнул карточку. Таким образом он дал мне ключ от моей ячейки. Осужденных на пожизненное заключение при благоприятных обстоятельствах освобождают через двадцать лет. Это мое дополнительное время, ради которого я все и затевал. То самое, госпожа судья. То самое, господа присяжные и уважаемый суд.

— Еще немного, — утешал я Томаса.

Мой адвокат нервно слонялся из стороны в сторону. Он не мог понять, чем я занимаюсь, однако мой уверенный вид успокаивал его, и он радовался, что дело продвигается быстро. Шестая ячейка снизу в четырнадцатом ряду. Я сразу нашел ее. Правой рукой открыл дверь. Просунув вовнутрь левую, вытащил оттуда небольшой пакет. Он оказался подозрительно легким. Я принялся ощупывать его и вскоре убедился, что того, что мне нужно, там нет.

Ячейка была пуста. Невероятно! Я побежал к дежурному по залу, я протестовал. Ошибка исключена, заверил меня он. Я закричал. Томас пытался успокоить меня. Сбежались люди. Мы снова пошли к дежурному. Два-шесть-ноль-восемь-девять-восемь. Этого не знал никто. Но в ячейке ничего нет! Я прислонился к стене, теряя равновесие. Томас поддерживал меня. Он вспотел.

— Ему нужно сесть, — произнес незнакомый голос.

— Он теряет сознание! — воскликнул кто-то.

— Принесите стакан воды.

— Мужчине плохо.

— Он хочет лечь на спину.

— Может, вызвать врача?

Два-шесть-ноль-восемь-девять-восемь. Меня ограбили. Вокруг меня топтались чьи-то ноги.

— У меня всего лишь закружилась голова, — объяснил я.

Меня предали.

— Нет-нет, не надо «Скорую». Только стакан воды.

Передо мной возник человек в красной куртке. Он закрыл мне глаза большими пальцами рук.

Ячейка оказалась пуста. Ради чего он умер?

— Все в порядке? — поинтересовался Томас.

Я сидел в машине. Там, за окнами, моя свобода слепила глаза нестерпимо яркими огнями.

28 глава

Тюремные врачи понятия не имели, кто ограбил мою ячейку. Однако у них нашлись хорошие лекарства, благодаря которым мне снова удалось забыть о весне и свободе. Давление, вероятно, опять поднялось. Бог знает, отчего, почему и насколько. Мне надо было полежать. Я не мог ничего пропустить. Пока присяжные решали мою участь, я не имел возможности повлиять на них. Я вообще не распоряжался больше своей жизнью. Волнение утихло, наступила апатия.

На пути из аэропорта мы с Томасом заключили соглашение. Я дал ему слово успокоиться. Он, в свою очередь, пообещал передать суду от моего имени, что я застрелил человека в красной куртке вовсе не из сострадания, я самый настоящий убийца, и на последнем заседании подкупленные свидетели представили фальшивые доказательства. У меня не было никакой переписки с жертвой. Я вообще не знал Рольфа Лентца. Наконец, что я не гей и ни к кому не ревновал его. Я солгал суду, потому что не мог уйти безнаказанным.

Я убил незнакомого мне человека. Почему? Ответ выкрали из моей ячейки в камере хранения.

Кому был известен код? Никто его не знал. Я обманут высшими инстанциями. Я бы и так все объяснил, но сейчас сил у меня хватало лишь на то, чтобы сосредоточиться на отдельных моментах моей истории. Я вспомнил о письме. «Конверт с красными пятнами», — очевидно, пробормотал я.

— Что за конверт? Какие пятна? — спросил человек в белом, державший в поднятой руке шприц.

— В моем пиджаке лежит письмо, — объяснил я.

Мне тут же его принесли. На конверте стояли инициалы К. Л. Ксавер Лоренц? Этого никто не мог знать. Я разорвал конверт, вытащил из него маленькую записку и протянул ее человеку в белом, который сделал мне укол. Пусть читает, он же врач!

— «Ян, ты должен начать все сначала, но не в тюрьме, — услышал я слова доктора. — Ты не Ксавер Лоренц, а Ян Хайгерер. Тебе только сорок три, впереди половина жизни. Прекращай играть!»

— Ксавер Лоренц? — переспросил я.

— Ксавер Лоренц, — повторил доктор, убедившись, что не ошибся. — Кто он?

Голос его звучал равнодушно.

— Этого никто не мог знать, — бормотал я.

Код неизвестен никому, кроме меня. Даже Делии, о которой напоминают мне эти цифры. Для нее не существовало даты нашей разлуки. Слишком много чести для какого-то редактора!

Человек в белом положил мне на руку лоб.

— Жар прошел, — заметил он.