Читать книгу "Ранние дела Пуаро - Агата Кристи"

— Извините, мадемуазель, а вам не было страшно идти тудаодной на ночь глядя?

Она ответила не сразу (или ему просто показалось?):

— Да, но у меня не было другого выхода: мне некого былопопросить сопровождать меня, я была в отчаянном положении. Ридберн впустил меняв библиотеку. О, этот человек! Настоящее чудовище! Как я рада, что он умер! Ониграл со мной как кошка с мышью. Смеялся надо мной. Я просила его, умоляла чутьли не на коленях. Предлагала все мои драгоценности. Все напрасно! Затем онназвал свои условия. Наверное, вы догадываетесь какие? Я с негодованиемотказалась и высказала ему все, что о нем думаю. Я прокляла его. Он жепродолжал насмешливо улыбаться, его не тронули ни мои мольбы, ни мои проклятия.Когда я, выбившись из сил, наконец умолкла, то услышала какой-то тихий звук,доносившийся со стороны окна, того, что выходит в сад. Ридберн тоже услышалего. Он бросился к окну и распахнул шторы. Там прятался мужчина ужаснойнаружности, по-видимому, бродяга. Он бросился на Ридберна и бил его до тех пор,пока тот не упал. Бродяга схватил меня окровавленной рукой, я вырвалась ибросилась бежать со всех ног. Моя жизнь была в опасности. Заметив освещенныеокна какого-то дома, я устремилась в ту сторону. Жалюзи были подняты, и яувидела людей, сидящих за карточным столом. Собрав последние силы, я буквальновлетела в комнату, прошептав только одно слово «убийство», а затем — куда-топровалилась…

— Благодарю вас, мадемуазель. Вы, наверное, испытали тяжелоепотрясение. Не могли бы вы все же описать этого, как вы выразились, бродягу? Выпомните, как он был одет?

— О нет. Все произошло так стремительно, что я просто ничегоне успела заметить. Но я могла бы узнать этого человека — его жуткое лицонавсегда врезалось в мою память!

— И еще один вопрос, мадемуазель. Шторы на окне, что выходитна подъездную аллею, были задернуты?

На лице балерины отразилось легкое недоумение, она насекунду задумалась, стараясь припомнить.

— Eh bien[112], мадемуазель?

— Мне кажется, да-да, я почти уверена — они не былизадернуты.

— Странно, ведь на другом окне шторы были задернуты, и заними прятался убийца. Но, в сущности, это не имеет большого значения. Сколько выеще собираетесь пробыть в этом доме, мадемуазель?

— Доктор считает, что я буду в состоянии вернуться в Лондонуже завтра. — Она оглядела комнату и, заметив, что мисс Оугландер ушла,добавила:

— Оугландеры очень добры ко мне, но, понимаете ли, это людине моего круга. Я их шокирую. Что до меня, то, честно говоря, я не очень-тожалую буржуа!

В ее словах мне послышалась затаенная горечь.

Пуаро кивнул:

— Я вас прекрасно понимаю, мадемуазель. Надеюсь, что неочень утомил вас своими расспросами.

— Вовсе нет, мосье Пуаро. Единственное, что меня беспокоит,так это то, что Поль до сих пор остается в неведении. Прошу вас, поскореерассейте его тревогу.

— В таком случае разрешите откланяться, мадемуазель, ипожелать вам всего наилучшего.

Выходя из комнаты, Пуаро вдруг остановился и, указав на парулакированных туфелек, спросил:

— Это ваши, мадемуазель?

— Да, мосье. Служанка только что почистила и принесла их.

— Что за странные слуги в этом доме, — заметил Пуаро, когдамы спускались по лестнице, — от волнения забывают убрать комнаты, но не забылипривести в порядок туфли. Итак, mon ami[113], хотя в этом деле есть ещеодин-два неясных момента, думаю — да-да, именно так! — что нам придется отнестиего к разряду законченных. Все просто до очевидности.

— А как же убийца?

— Эркюль Пуаро не ловит бродяг, — важно ответил мой друг.

В холле нас поджидала мисс Оугландер.

— Мама очень хотела бы поговорить с вами, — сказала она. —Не могли бы вы пройти в гостиную, это не отнимет у вас много времени.

В комнате по-прежнему был беспорядок. Пуаро собрал со столакарты и начал рассеянно тасовать их своими маленькими ухоженными руками.

— Знаете, о чем я думаю, мой друг? — спросил он.

— Нет, — ответил я нетерпеливо.

— Я думаю, что мисс Оугландер была не искрения, утверждая,что к ней не шли козыри. У нее было целых три козырных карты.

— Пуаро, это уж слишком!

— Mon Dieu[114], не могу же я все время говорить обубийствах и крови.

Внезапно он замер.

— Гастингс, посмотрите! Трефового короля нет в колоде!

— Зара! — воскликнул я.

Но Пуаро, похоже, не понял меня. Он машинально вложил картыв коробку. Его лицо было очень мрачным.

— Гастингс, — в конце концов сказал он. — Я, Эркюль Пуаро,чуть было не совершил непоправимую ошибку.

Я глядел на него, ничего не понимая.

— Мы должны начать все сначала, Гастингс. Да-да! Но уж наэтот раз мы не должны оплошать.

Его рассуждения были прерваны приходом красивой, но уже влетах, женщины; в руках она держала хозяйственные книги. Это была миссисОугландер. Пуаро галантно ей поклонился.

— Правильно ли я поняла, мосье Пуаро, вы друг.., э-э.., миссСентклер?..

— Это не совсем так, мадам. Дело в том, что я приехал сюдапо поручению очень близкого друга мадемуазель.

— О-о.., понимаю. Я подумала, что, возможно…

Пуаро вдруг прервал ее и, указав на окно, спросил:

— Скажите, мадам, жалюзи вчера вечером были опущены?

— Нет. Наверное, поэтому мисс Сентклер и увидела свет внашем окне.

— Прошлой ночью ведь светила луна? Странно, что вы незаметили мадемуазель Сентклер, хотя вроде бы и сидели лицом к окну?

— О да, вы правы. Мне кажется, никто из нас не заметил еепотому, что все мы были вчера очень увлечены игрой. Никогда раньше не играли стаким азартом!

— Понимаю, мадам. И еще, хочу вас успокоить: мадемуазельСентклер завтра от вас уезжает.

Лицо женщины мгновенно прояснилось, казалось, что с ее плечсвалилась огромная тяжесть. Мы распрощались. Выходя из дома, Пуаро обратился кслужанке, подметавшей ступеньки парадной лестницы.