Читать книгу "Кровь эльфов - Анджей Сапковский"

– …питались морскими свиньями, а морских свинейистребили, так как они походили на тюленей, и поставляли тюлений мех и жир.Позже в верховьях реки прорыли каналы, понастроили дамб и плотин. Течениеослабло, Дельта заилилась и заросла. А жагница мутировала. Приспособилась.

– Не понял?

– Люди восстановили ее пищевую цепочку. Дали ей другихтеплокровных существ вместо морских свиней. По Дельте стали возить овец,крупный рогатый скот, свиней. Жагницы мгновенно сообразили, что любая плывущаяпо Дельте барка, баржа, плот или коменга – это одно огромное блюдо со жратвой.

– А мутация? Вы говорили о мутации?

– Это вот, выражаясь по-научному, жидкое дерьмо, –Геральт указал на зеленую воду, – кажется, жагнице по вкусу. Стимулирует рост.Эта стерва, похоже, может достигать таких размеров, что запросто стаскивает сплота корову. А уж стянуть с палубы человека – для нее пустяк. Особенно с палубтех барок, которые Компания использует для перевозки пассажиров. Сами видите,как глубоко она сидит в воде.

Магистр бакалавр быстренько, насколько возможно и как тогопозволяли телеги и багаж, попятился от борта.

– Я слышал всплеск, – шепнул он, всматриваясь втуман между группами растительности. – Милсдарь ведьмак! Я слышал…

– Спокойнее. Кроме плеска, слышен еще и скрип весел вуключинах. Это таможенники с реданского берега. Увидите, сейчас они тутпоявятся и устроят такую бучу, какую не сумели бы сотворить три, а то и четырежагницы.

Мимо пробежал Гладыш. Громко выругался, пытаясь не придавитьмальчонку в шапочке с пером, который путался у него под ногами. Пассажиры икупцы, страшно взволнованные, шебуршили свое имущество и пытались спрятатьконтрабанду.

Немного погодя о борт стукнулась большая лодка, и на палубубарки прыгнули четверо юрких, злых и очень шумливых мужчин. Они сразу же взялишкипера в кольцо и принялись грозно кричать, пытаясь придать своим персонам ифункциям видимость значительности, а затем активно накинулись на багаж иимущество пассажиров.

– Досматривают еще до того, как мы причалили! –посетовал Гладыш, подходя к ведьмаку и магистру. – Противозаконно, развенет? Ведь мы еще не на реданской земле. Редания на правом берегу в полуверстеотсюда!

– Нет, – возразил бакалавр. – Граница междуРеданией и Темерией проходит по фарватеру Понтара.

– А как тут, мать его, этот фарватер найти? Это Дельта!Островки, заливные луга постоянно меняют положение, фарватер, что ни день,другой. Кара господня! Эй! Сукин кот, поставь на место багор, не то я тебезадницу надеру! Благородная госпожа! Глядите за ребенком! Кара господня!

– Эверетт! Брось, испачкаешься!

– Что в сундуке? – верещали таможенники. –Эй, развязывай тюк. Это чья телега? Валюта есть? Есть, говорю, валюта?Темерские или нильфгаардские деньги?

– Вот так выглядит таможенная война, – прокомментировалкутерьму Линус Питт, делая умную мину. – Визимир заставил Новиград ввестиу себя право склада. Фольтест из Темерии ответил реторсионным, то естьабсолютным, правом склада в Вызиме и Горс Велене и тем самым здорово подсекреданских купцов. Тогда Визимир поднял пошлины на темерские изделия. Защищает,видите ли, реданское хозяйство. Темерию заполняют дешевые товары изнильфгаардских мануфактур, а ремесленникам конкуренции не выдержать.

– Короче говоря, – усмехнулся Геральт, –Нильфгаард товаром и золотом помаленьку подбирает под себя то, чего не смогвзять оружием. Темерия не защищается? Фольтест не вводит блокады южных границ?

– А как? Товар идет через Махакам, через Бругге, черезВердэн, через порты Цидариса. Купцов интересует исключительно прибыль, а неполитика. Если король Фольтест закроет границу, купеческие гильдии поднимутдикий крик…

– Валюта есть? – буркнул, подходя, заросшийщетиной таможенник с кроваво-красными глазами. – Что-нибудь для досмотра?

– Я ученый!

– Да хоть князь! Спрашиваю: что ввозите?

– Оставь их, Боратек, – сказал начальник группы,высокий и плечистый таможенник с длинными усами. – Ведьмака не признал?Привет, Геральт. Это твой знакомый ученый? В Оксенфурт, стало быть? И безбагажа?

– Верно. В Оксенфурт. И без багажа.

Таможенник вытащил из рукава огромный платок, протер лоб,усы и шею.

– Ну и как нынче, Геральт? Чудовище объявлялось?

– Нет. А ты, Ольсен, может, что видел?

– Мне глазеть недосуг. Я работаю.

– Мой папка, – встрял бесшумно подкравшийсяЭверетт, – рыцарь короля Фольтеста! У него усы еще длиннее! Во какие!

– Топай отсюда, молокосос, – шуганул его Ольсен итяжко вздохнул. – Может, есть малость водки, Геральт?

– Нет.

– У меня есть, – удивил всех ученый муж изакадемии, вытаскивая из саквояжика плоский бурдючок.

– А у меня закусь, – похвалился Гладыш, появляяськак из-под земли. – Копченые налимы!

– А у моего папки…

– Брысь отседова, малек!

Уселись на бухтах канатов в тени одного из стоящих посерединепалубы возов, поочередно прикладываясь к бурдючку и закусывая налимом. Ольсенупришлось их ненадолго покинуть, потому что разразился скандал. Купец-краснолюдиз Махакама требовал сбавить пошлину, пытаясь убедить таможенников, чтоввозимые им меха – это шкурки не чернобурых лисиц, а кошек. Исключительнокрупных. Мать же юркого и прилипчивого Эверетта вообще не желала подвергатьсядосмотру, плаксиво ссылаясь на ранг мужа и привилегии, которые дает знатноепроисхождение.

Барка медленно двигалась по широкой протоке меж покрытыхкустарником островов, волоча за собой по бортам косы кувшинок, водяных лилий игореца. В камышах грозно гудели слепни и посвистывали морские черепахи. Цапли,стоя на одной ноге, со стоическим спокойствием глядели в воду, зная, что горячитьсявовсе ни к чему – рано или поздно рыба подплывет сама.

– Итак, милсдарь Геральт, – бросил Гладыш,вылизывая налимью кожицу. – Еще один спокойный рейс? Знаете, что я вамскажу? Это чудище – не дурак. Оно знает, что вы на него затаились. У нас в селебыла, понимаешь, речка, выдра в ней проживала. На дворы прокрадывалась, курейдушила. А такая была хитрющая, что никогда не залазила, ежели в дому был отецлибо я с братьями. Только тогда появлялась, когда оставался дедок.Один-одинешенек. А дедуля наш, понимаешь, был маленько того, умишком слабоват,да и ноги у него паралич хлопнул. Выдра, песья мать, словно знала. Ну и однаждыотец…