Читать книгу "Сентябрьские огни - Карлос Руис Сафон"

Огонь пробежал по холсту, словно рябь по поверхности озера. Тень взвыла. В сумраке библиотеки страницы старинного фолианта начали истекать кровью, а потом вспыхнули.

Лазарус побрел обратно к ложу. Но Тень, охваченная гневом и пламенем, бросилась за ним, оставляя за собой шлейф огня. Занавеси балдахина занялись мгновенно, языки пламени взметнулись к потолку и распространились по полу, яростно пожирая все на своем пути. За несколько секунд спальня превратилась в адское пекло.

Пламя вырвалось из окна, и от жара вылетели немногие уцелевшие стекла. Возникла тяга — огонь поглощал ночной воздух с ненасытной алчностью. Дверь комнаты, объятая пламенем, вывалилась в коридор, и медленно, но необратимо пожар, словно эпидемия чумы, охватил весь дом.

Ступая среди огня, Лазарус вынул флакон, в котором Тень обитала много лет, и высоко поднял его. Издав вопль отчаяния, Тень спряталась в сосуд. Хрустальные стенки тотчас покрылись заиндевелым кружевом. Лазарус заткнул флакон пробкой и, посмотрев на него в последний раз, бросил в огонь. Флакон разлетелся на тысячу кусков. Как утратившее силу проклятие, Тень прекратила существование. А вслед за этим Лазарус почувствовал, как жизнь покидает его, медленно вытекая из смертельной раны.

Когда Ирен с Исмаэлем показались в проеме портала с бесчувственной Симоной на руках, огонь уже бился в окнах третьего этажа. Не прошло и нескольких секунд, как витражи стали взрываться один за другим, обрушив на сад ураган расплавленного стекла. Ребята бежали до опушки леса и, лишь оказавшись под спасительной сенью деревьев, остановились, чтобы оглянуться назад.

Кравенмор пылал.

13. Сентябрьские огни

Одно за другим изумительные создания, обитатели вселенной Лазаруса Жана, погибли в огне пожара в ту ночь 1937 года. Стрелки стекли с циферблата говорящих часов струйками расплавленного свинца. Балерины и оркестры, волшебники, ведьмы и шахматисты — неполный список чудес, которым не суждено было увидеть завтрашний день. Пламя не пощадило ничего. Этаж за этажом, комната за комнатой, дух разрушения навсегда стер с лица земли все, что было в этом доме прекрасного и ужасного.

Сокровища фантазии и плоды воображения, создававшиеся десятки лет, исчезли как дым, оставив по себе лишь горстку пепла. В одном из уголков разверзшегося ада только огонь был свидетелем, как пылали фотографии и вырезки, которые бережно хранил Лазарус Жан. И пока полицейские машины прибывали к месту грандиозного пожара, что зажег зарю среди ночи, глаза несчастного ребенка закрылись навсегда в комнате, где никогда не было и уже не будет игрушек.

Исмаэль до конца дней запомнит последние минуты жизни Лазаруса и его спутницы. У него перед глазами стояла картина, как Лазарус целует любимую в лоб. Юноша дал себе тогда клятву, что сохранит секрет кукольника до самой могилы.

В свете занимавшегося дня стали видны облака пепла, плывшие к горизонту над окрашенной багрянцем лагуной. Постепенно, по мере того как рассвет рассеивал туманную дымку над Английским пляжем, над кронами деревьев, за лесом, выступали руины Кравенмора. Витые столбы сизого дыма подпирали небо, прокладывая в облаках черные бархатные колеи — тропинки, которые пересекали разве что стаи птиц, летевшие на запад.

Сумеречная завеса ночи не спешила отступать, и золотисто-красная дымка, застилавшая вдали островок маяка, расходилась белыми перьями, которые подхватывал и уносил утренний бриз.

Ирен с Исмаэлем сидели на белой пелене песка, на полпути в никуда, и наблюдали, как истекают последние минуты долгой ночи лета 1937 года. Молча взявшись за руки, они дождались, когда первые бледно-розовые проблески солнца, пробившиеся сквозь облака, выстлали сверкающим жемчугом дорожку в отрытое море. Башня маяка выступила из тумана, темная и одинокая. Легкая улыбка тронула губы Ирен. Она поняла, что зарницы, которые местные жители видели во мгле, погасли навсегда. Сентябрьские огни ушли на рассвете.

Больше ничего, даже воспоминания о событиях того горестного лета, не могло удержать неприкаянную душу Альмы Мальтис, заблудившуюся во времени. Пустив свои мысли плыть по воле волн, Ирен посмотрела на Исмаэля. Глаза ее щипало от слез, но девочка не собиралась их проливать.

— Пойдем домой, — сказал он.

Ирен кивнула, и вместе они побрели по берегу назад, в Дом-на-Мысе. По дороге девочка думала лишь об одном: в мире света и тени каждый человек должен найти свой собственный путь.

Намного позже, когда Симона пересказала им исповедь Тени, подлинную историю Лазаруса Жана и Альмы Мальтис, все части головоломки встали на свои места. Однако тот факт, что они получили возможность понять, что же произошло в действительности, уже никак не мог изменить ход истории. Проклятие преследовало Лазаруса Жана с детства и до самой смерти. И смерть была для него единственным выходом, что он сам понял в последний момент. Ему не оставалось больше ничего, кроме как отправиться в последний путь и воссоединиться с Альмой там, где над ним уже не были властны ни Тень, ни злые чары неведомого императора теней, скрывавшегося под именем Даниэля Хоффмана. Даже он, со всем своим могуществом и коварством, не мог порвать связующую нить между ним и Альмой, простиравшуюся за пределы жизни и смерти.

26 мая 1947 года, Париж.

Дорогой Исмаэль!

Прошло много времени с тех пор, как я писала тебе в последний раз. Очень много. Наконец, около недели назад, свершилось чудо. Все письма, которые ты столько лет посылал на мой прежний адрес, нашли меня благодаря доброте нашей соседки. Бедной женщине почти девяносто лет! Она все эти годы хранила твои письма, надеясь, что однажды за ними кто-нибудь придет.

Я читала их, перечитывала и читала снова досыта. Я сберегу их как самое ценное из сокровищ. Причины моего молчания и долгого отсутствия мне трудно объяснить. Особенно тебе, Исмаэль. Особенно тебе.

Разве могли представить двое детей, сидевшие на пляже в то утро, когда тень Лазаруса Жана сгинула навсегда, что над миром нависла тень гораздо страшнее. Тень ненависти. Наверное, мы все не раз вспоминали о Даниэле Хоффмане и его «работе» в Берлине.

Потеряв связь с тобой в ужасные годы войны, я написала сотни писем, которые так и не дошли к тебе. Мне до сих пор интересно, куда они подевались, где нашли пристанища все слова и мысли, которыми мне было важно с тобой поделиться. Я хочу, чтобы ты знал: в течение всех этих мрачных лет память о тебе, воспоминания о лете, проведенном в Голубой лагуне, являлись для меня светочем, источником жизни, силой, помогавшей выживать день за днем.

Наверное, ты знаешь, что Дориан пошел в армию добровольцем и отслужил два года на севере Африки. Брат вернулся с кучей медалей — дурацких жестянок — и ранением, из-за которого он будет теперь хромать до конца дней. Но ему повезло. Он вернулся. Тебя наверняка обрадует, что он нашел наконец работу в кабинете картографии торгового флота. В редкие минуты, когда его оставляет в покое Мишель, невеста (видел бы ты ее…), он путешествует с компасом по всему миру от полюса до полюса.