Читать книгу "Приказано молчать - Геннадий Андреевич Ананьев"

ущелье высокие, почти совсем сошли на нет. Вот-вот Басков выйдет на открытое место. Но в это время за его спиной что-то глухо ухнуло, солдат вздрогнул, резко повернулся назад и увидел, что на скале, у которой они Олтухиным разошлись, снежная шапка разделилась и сползает вниз.

«Обвал!»

Сразу загудели будто все горы, снег огромный белыми потоками летел со скалы и стремительно несся вниз. Басков увидел все это и сразу же, подгоняемый желанием скорее выбраться из ущелья, побежал вверх, не обращая внимания на то, что тяжело дышать, ни на то, что сердце забилось часто и гулко. Горы гудели, справа и слева с невысоких скал падали комья снега, а потом Басков почувствовал, что снег потянул вниз и его – начался оползень.

Снег здесь был неглубок, но все же, поскользнись Басков, стянуло бы его назад, закрутило бы в снежном водовороте, и Басков напрягал все силы, чтобы устоять на ногах и вместе с тем все время подниматься выше, где снег твердый и не ползет. Прошло всего минуты три, но Баскову казалось, что борьба длится бесконечно долго; он был так напряжен, что не сразу заметил, что снег под ногами уже не проминается, а когда почувствовал это, то распрямился и облегченно вздохнул. А ветер, здесь ничем не сдерживаемый, тугой волной бил обессиленного солдата. Басков повернулся спиной к ветру. Он увидел оголившиеся темно-коричневые, почти черные скалы и, прислушиваясь к удалявшемуся вправо и влево грохоту, подумал: «Пронесло. Успел уйти. Олтухин тоже в стороне оказался».

Басков считал, что обвал прошел только в этом ущелье. Он немного отдохнул, а как только дыхание успокоилось, направился вверх по леднику, к месту встречи с Олтухиным. Он шел, немного пригнувшись и прикрывая ладонью, как козырьком, глаза от летящего навстречу колючего снега, всматривался вперед, пытаясь увидеть или следы, или нарушителя. Путь пересекла трещина. Первая ледяная щель. Басков посмотрел на дно, следов вроде не видно. Басков спрыгнул в щель.

Андрющенко, спустившийся уже метров на триста, услышал грохот обвала и определил, что он как раз в том месте, где должны находиться сейчас Олтухин и Басков.

«Не задавило бы!» – с тревогой подумал он о товарищах и побежал.

Он шел по узкой тропе. Слева – обрыв, метров пятнадцать, справа – скала, метров пять. Со скалы свисали толстые козырьки снега. Здесь, если начнется обвал, попадешь под самый его центр, А обвал будет, Андрющенко знал, что стоит только в одном месте стронуться снегу, и загремят обвалы по всем горам, полетят одна за другой лавины снега вниз, пока не спадут снежные карнизы почти со всех скал. Вот и побежал Андрющенко, чтобы скорей оставить позади опасный участок тропы. Впереди, совсем близко, скала переходит в пологий склон, и если там тронется снег, то вместе с ним можно будет скатиться в лощину, удержавшись на поверхности. Набьется только в рукава, за голенища сапог, под куртку, но это не беда. Андрющенко бежал.

Но он не успел. Осталось всего метра два, и в это время Андрющенко скорее почувствовал, чем увидел, что от козырька отваливается огромная снежная глыба. Андрющенко упал и, прижимаясь к скале, пополз вперед. Глыба рухнула, обсыпав ефрейтора; снег с тропы начал сползать вниз, сперва медленно, потом все быстрей и быстрей. Андрющенко стал еще старательней работать руками и ногами. Еще полметра, там обрыв кончается, там не завалит. Рухнула еще одна глыба и придавила ноги ефрейтора; он вырывал их изо всех сил, но снег держал крепко и тащил за собой стремительно, безжалостно. Сверху падали все новые и новые глыбы, но ни одна больше не задела ефрейтора, все они гулко ухали рядом – Андрющенко оказался на самом краю обвала. Он понял это и обрадовался, и хотя его несло вниз, и ноги плотно сжимал снег, он был уверен: останется живым.

Андрющенко прилагал все силы к тому, чтобы вырваться из снега и уползти еще дальше, и это ему удалось как раз вовремя – до дна ущелья оставалось совсем немного, а там неудержимый бег снега затормозится, верхние слои начнут наползать, образуя горы. Там может вновь завалить, если не отползти еще дельше от центра обвала. Ефрейтор, освободив ноги, быстро пополз по стремительно текущему вниз снегу, будто поплыл по бурлящей речке.

Снег под ефрейтором замедлил движение, заскрежетал, а Андрющенко по инерции покатился еще ниже, но он сразу же, раскинув руки и ноги, сдержал свое движение. На него наполз скользивший сверху снег, слой был совсем не тяжелый, и Андрющенко обрадованно подумал: «Теперь все!» Он встал и тут только увидел, что на одной ноге у него лишь шерстяной носок, другая – голая. Холодный снег обжигал эту ногу. Андрющенко сел спиной к ветру и обхватил ступню руками, мокрыми, холодными.

Первое, о чем подумал: «Искать сапоги!» Он даже встал и начал осматривать дно ущелья и крутой склон, но везде, насколько было видно, лежал белый снег.

«Нет. И думать нечего».

Разутая нога мерзла. Он расстегнул ремень, снял куртку, отрезал автоматным штыком рукава и надел их на ноги. Разрезанным на две части ремешком от бинокля завязал рукава на ступнях, а индивидуальным пакетом – на икрах.

Андрющенко не рискнул идти по ущелью, потому что не знал, куда оно выведет – может, поворачивает в сторону или петляет между скалами. Сейчас он не мог рисковать: в горах нарушитель! Нужно идти знакомым маршрутом. Пусть опасным, зато коротким. И Андрющенко полез вверх на тропу, скользя и проклиная сыпучий снег и слушая, как один за другим грохочут обвалы слева, куда ему предстояло идти.

«Хорошо. Очистится тропа от снега».

И действительно, почти по всему маршруту снег сошел вниз, только на одном месте, где тропа последний раз сужалась, обвал не прошел. Ветра здесь почти не было, а впереди, в долине (ее стало видно), светило солнце. Не докатилась сюда цепная реакция обвалов, стихла по пути. Андрющенко в нерешительности остановился перед угрожающе нависшим козырьком, потом отошел немного назад и, сняв автомат, подрезал козырек длинной очередью.

Теперь безопасно, трудного после этого участка осталось совсем немного. Можно даже бежать. И Андрющенко побежал, обжигая подошвы ног о снег – рукава куртки уже в некоторых местах протерлись, и снег набивался в них. Вот наконец и домик охотника.

– Господи! – всплеснула руками Матрена Сергеевна, жена охотника, когда Андрющенко вошел в дом. – Откуда это ты?! Лезь на печь!

– С ледников, – едва переводя дыхание, ответил Андрющенко, затем повернулся к охотнику: – Антон Никифорович, коня бы мне. На заставу надо скорей.

Андрющенко начал поспешно рассказывать о том, почему он так торопится,