Читать книгу "Тайна пропавшей рукописи - Виктория Викторовна Балашова"

быстро повернулась к нему спиной и почти бегом вышла из комнаты.

Ее юбки опять взлетели, коснувшись Уильяма, и опали вниз. Когда она уходила, они, казалось, не успевали за своей хозяйкой, пышным шлейфом пытаясь поспеть за ее ножками.

Уильям спустился вниз, открыл дверь и оказался на улице. Ему хотелось подпрыгнуть, громко запеть или сделать еще что-то такое же безумное. Он увидит ее завтра. Послезавтра театр уедет, но завтра они будут вместе. Еще один день он проведет рядом со счастьем, облеченным в форму прекрасной женщины. Если бы он мог ее забрать с собой, то большего и не желал бы.

В ее честь ему не хотелось писать сонеты: она была слишком реальной, слишком живой и быстрой. На бумаге Мэри застынет, превратится в образ, в слова, в предложения. Впервые Уильям понял: его талант ничего не стоит, потому что никакое, даже самое богатое воображение не нарисует ту Мэри, которая есть на самом деле. И никакой сонет не передаст тех чувств, которые он испытывает.

Уильям уснул под утро. Но проснулся свежим и выспавшимся – впереди его ждал день счастья, день, который он собирался провести с Мэри.

– Ну что, вляпался в очередную историю? – спросил Джеймс, покусывая травинку.

Они лежали в телеге, которую нещадно потряхивало на кочках, смотрели на голубое небо и лениво перекидывались отдельными ничего незначащими фразами. Но Джеймс долго не выдержал и перешел к теме, которая его волновала с момента их отъезда из Оксфорда.

– В какую историю? – Уильям сделал вид, что не понимает, о чем там толкует Джеймс.

– Опять нашел себе возлюбленную, которая несвободна. Мэри еще и живет не в Лондоне. Как она будет бегать к тебе на свидания?

Телегу снова тряхануло. Ветки деревьев склонились над ними совсем низко. Джеймс схватился за ветку и умудрился ее надломить, чуть привстав для верности.

– Вот, – сказал он гордо, показывая ветку Уильяму, – иллюстрация к моим словам.

Уильям с любопытством посмотрел на друга.

– Ты также надломил Мэри и решил забрать ее с собой. Но надломить надломил, а забрать-то не выйдет! Тебе везет на замужних женщин.

– Не везет, ты хотел сказать, – поправил Уильям Джеймса.

– Кого хочешь надломить, того и ломаешь.

– В тебе умирает поэт. Пиши стихи, сонеты, поэмы. Джеймс, не надо свой талант испытывать на мне. Пиши пьесы. Мне не жалко.

– Я не поэт. Я актер. Произношу красивые фразы. Это не значит, что я смогу их сам сочинять. Ладно, речь не обо мне. Расскажи про Мэри. Ты разлюбил Элизабет?

– М-да… Расскажи про Мэри, но при этом вопрос про Элизабет. Попробую ответить. Начнем с того, что любить можно и двоих женщин.

– О! – воскликнул Джеймс. – Я тебе завидую. Ты, Уильям, способен на многое!

– Не смейся. Сам подумай: любишь ты кого-то сильнее жизни. Потом, вдруг встречаешь совершенно другого человека. Ну, совсем непохожую на предыдущих женщину. Разве ты разлюбишь того, кого любил до этого? Разве они стали хуже? Нет. Просто немного освободилось место в сердце. Любовь к Элизабет останется навсегда. Но Мэри – это совсем другое. Это новое чувство.

– Путано говоришь, – покачал Джеймс головой, – и сам понимаешь, что несешь полную несусветицу. Ты хочешь себя оправдать, вот и все.

– Неправда. Я пытаюсь тебе объяснить. Хорошо, попытаюсь по-другому. Есть у человека несколько детей. Он же всех их любит. Рождается первый – он любит его так, что кажется на других сердца не хватит. Рождается второй – он его тоже любит. И первого любить при этом не перестает. И так дальше. Пятый родился – он любит пятого и четверых, рожденных ранее.

– Когда ты начинаешь так выражаться, Уилл, я понимаю, что ты придумываешь слова, а я их произношу. Не могу тебя переспорить. Внутренне понимаю, ты неправ, но доказать свою правоту не способен. Ладно, хорошо, просто расскажи про Мэри. Без Элизабет.

– Она является воплощением моего счастья, – Уильям раскинул руки, случайно задев Джеймса, – извини.

– Ничего, продолжай, – Джеймс обмахивался отломленной веткой.

– Мэри похожа на итальянку. Я представляю себе итальянок и думаю о ней. Она умна. Она красива. Ее мужу повезло. Понимает ли он это?

– Мужья никогда своего счастья не понимают, уверяю тебя. Жена – это как стул, стол, комод. Что-то само собой разумеющееся. Ты разве как-то иначе воспринимаешь Анну?

– Анна другой случай.

– Почему? Представь, какой-то мужчина влюбляется в нее. Он будет видеть твою жену совсем по-другому. Иначе, чем ты. Он будет ее ценить, видеть в ней те качества, которые ты разглядеть не смог.

– Только никто в нее не влюблялся. Проверить твои слова сложно.

– Откуда ты знаешь? Ты, может, вообще ничего про свою жену не знаешь, будучи увлеченным другими женщинами.

Уильям спорить не тал. В глубине души он и сам был согласен с другом. Но ничего поделать с собой не мог.

В то лето Уильям еще два раза съездил в Оксфорд. Он садился на коня, и не очень привычный к такому способу передвижения, приезжал к месту назначения уставшим и разбитым. Но Уильяма это не смущало. Он шел к Давенантам на ужин, разговаривал с Джоном о ценах на землю, о доходе, который приносит постоялый двор и прочих серьезных темах. Вскоре, как обычно, Джон шел спать, оставляя жену и Уильяма наедине.

Темы разговора тут же менялись. Мэри расспрашивала Уильяма о театральной жизни, о Лондоне. Они обсуждали прочитанные книги и порой спорили об их содержании до поздней ночи. Мэри теперь имела в своем распоряжении все пьесы Уильяма, но несмотря на его просьбу искренне высказывать по ним свои замечания, она упорно говорила, что они идеальны.

На следующий день вдвоем они ходили гулять по городу, чаще всего скрываясь от посторонних глаз в тенистых аллеях парка или присаживаясь у берега реки. Их отношения становились все более близкими и романтичными. Они все дольше молчали во время таких прогулок, держась за руки, если их никто не видел, и не отрывали взгляда друг от друга.

Потом Уильям уезжал. Он догонял своих друзей-актеров, путешествовавших по стране, страдал от разлуки с Мэри, но отчего-то был постоянно в приподнятом настроении, которое более походило на лихорадку.

– Как там муж? – интересовался Джеймс, когда возвращался Уильям. – Ничего так и не подозревает, наивный чудак? Думает, ты к нему ездишь обсудить проблемы покупки десятинных земель в Стрэтфорде?

– Да, представь, он мне дает действительно ценные советы, – кивал Уильям с блуждающей улыбкой на лице.

– Не ревнует тебя к своей жене?

– Ревность – это неправильное чувство.

– Да, когда изменяют не тебе, это очень