Читать книгу "Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал - Франсин Хирш"

рапорты непосредственно Берии в Москву. Информаторы, работавшие на Секретный отдел ТАСС, имели прямой провод к Сталину и Молотову; они собирали статьи западных газет об СССР и о процессе, докладывали о местных условиях и изучали поведение советских коллег. Другие члены советского пресс-корпуса информировали своих редакторов и главу Совинформбюро, заместителя наркома иностранных дел Соломона Лозовского. Наконец, некоторые члены Комиссии Вышинского, советского пресс-корпуса и советской делегации регулярно отсылали рапорты Маленкову, Молотову и Вышинскому.

Советские представители занимались информированием друг о друге не меньше, чем информированием о процессе. Такой уровень слежки был типичным для сталинского СССР, где НКВД содержал обширную сеть информаторов, а школьников побуждали доносить на своих родителей[521]. Но тем самым в маленьком нюрнбергском сообществе создалась необычная ситуация: члены советской делегации жили вплотную друг к другу, каждый день вращались среди иностранцев и имели массу возможностей попасть в неприятности. Купить одежду или гигиенические средства на нюрнбергском черном рынке, станцевать джиттербаг в танцевальном зале «Гранд-отеля», пофлиртовать с западными людьми – все это могло повлечь за собой рапорт в Москву.

Кругом кишели интриги. Советские сотрудники видели, что за ними следят, но редко знали точно, кто и за кем шпионит. Некоторые пришли к убеждению, что за ними по пятам ходят британские и американские разведчики. Возможно, они были правы: агенты Корпуса контрразведки армии США действительно наблюдали за советской делегацией. Опять-таки, тем же занимался и НКВД[522].

* * *

В воскресенье 25 ноября Вышинский приехал в Нюрнберг на неделю. Его присутствие заставило особенно напрячься советскую делегацию. Вышинского боялись и уважали как посланца Сталина и главу одной из двух секретных комиссий, руководивших советскими участниками процесса. Советские обвинители, судьи и вспомогательный персонал – все они знали, что их послали в Нюрнберг выполнять его приказы и что их судьба находится в его руках. Даже западных обвинителей взбудоражил приезд Вышинского. По словам Телфорда Тейлора, американская делегация воспринимала Вышинского как «зловещую фигуру» из-за его роли в Московских процессах[523]. Все смотрели на него с любопытством. В чем конкретно его задача? Как он себя поведет?

Вышинский приехал в Нюрнберг прежде всего обеспечить, чтобы Руденко успешно отразил попытку МВТ приобщить к делу крайне деликатную информацию о советско-германском Пакте о ненападении. Разумеется, об этом постоянно беспокоились и раньше. Инициатором данного конкретного запроса был Альфред Зайдль, защитник Ханса Франка и бывший член НСДАП, заявивший, что «откопал» кое-какие документы о секретных протоколах к пакту и хочет представить их суду. Ходили слухи, что члены американской делегации, включая Джексона, готовы поддержать запрос Зайдля[524].

Именно такую ситуацию предвидел Берия, когда настаивал, чтобы НКВД курировал процесс. Вполне возможно, опасался он, защита представит секретные протоколы, в которых Гитлер и Сталин договаривались о завоевании и разделе Польши, разграничении сфер влияния в Финляндии, Латвии, Литве, Эстонии и Бессарабии, чтобы доказать, что Советский Союз совершил преступления против мира. Вышинский должен был обеспечить, чтобы информация о них не проникла в зал суда. Он быстро и незаметно приступил к работе, знакомясь с повседневной работой судей, следователей и обвинителей и встречаясь с главными членами советской делегации[525].

Для западных наблюдателей роль Вышинского в МВТ так и не выяснилась – а именно этого и хотел Сталин. Вышинский официально не был членом советской делегации; во Дворец юстиции он приехал как почетный гость. Когда партия назначила Нюрнберг местом пребывания комиссии Вышинского, было указано, что сам Вышинский будет туда приезжать только по необходимости[526]. Поездка в Нюрнберг отвлекла Вышинского от других важных поручений Сталина и Молотова. Когда начался процесс, он активно участвовал в попытке советских властей организовать коммунистическое правительство в Румынии[527]. Он также курировал организацию по всему СССР военных трибуналов для суда над немецкими военными, совершавшими зверства во время нацистской оккупации[528]. Но секретные протоколы были важнее: другие обязанности Вышинского могли подождать.

В понедельник 26 ноября, на следующий день после приезда Вышинского, американские обвинители предъявили доказательства заговора с целью ведения агрессивной войны. Олдерман зачитал отрывки из захваченных нацистских документов, таких как меморандум Хоссбаха – протокол совещания в рейхсканцелярии 5 ноября 1937 года, на котором Гитлер рассказал своим генералам о намерении завоевать Европу. Олдерман также процитировал отрывки из плана «Барбаросса», показав, что нацистские лидеры составили детальный план нападения на СССР за месяцы до реального вторжения, прикрываясь пактом о ненападении для маскировки своих намерений[529].

Вечером того же дня Покровский сообщил в Москву, что Олдерман ознакомил публику с документами, представляющими «несомненный интерес» и относящимися к «развязыванию войны» против Польши в сентябре 1939 года[530]. Полевой и остальные советские корреспонденты тоже были впечатлены. Представленные Олдерманом документы о гитлеровских планах вторжения в Советский Союз их не удивили, но подробности оказались откровением. Полевой отмечал, что советских журналистов впервые «вводили в самую кухню нацистского дьявола, показывали, как на тайных заседаниях Гитлера и его сообщников принимались планы онемечивания Советского Союза, как далеко шли эти чудовищные планы»[531].

Пока американцы предъявляли свои доказательства, немецкие адвокаты выстраивали защиту. Покровский предупредил Москву, что адвокат Риббентропа Фриц Заутер вызвал несколько свидетелей, которые могли дать «вполне ясный и вразумительный ответ» на вопросы о внешней политике Германии при Гитлере. В их число входили Андор Хенке, бывший младший статс-секретарь германского МИД, и Фридрих Гаус, бывший глава его Правового департамента[532]. Советской стороне было из-за чего встревожиться. Оба этих свидетеля могли дать показания о встречах Риббентропа с Молотовым в 1939 и 1940 годах. Их нельзя было пускать на свидетельскую трибуну.

Во время перерыва в суде Вышинский провел первое заседание своей комиссии на месте, в Нюрнберге. Присутствовали члены комиссии (Трайнин, Горшенин, Маньковский, Кобулов и Кузьмин), а также Никитченко и Волчков, Руденко и Покровский и группа помощников обвинителя, в том числе Александров, Рагинский и Лев Шейнин. Шейнин, начальник Следственного отдела Прокуратуры СССР, сотрудничал с Вышинским на Московских процессах в качестве следователя по особо важным делам и, как и прочие, знал его методы работы[533]. Но здесь, конечно, была совсем иная ситуация. В роли партнеров в международном предприятии советские обвинители и судьи часто пасовали, не в состоянии контролировать меняющуюся ситуацию.

Вышинский, например, устал от оправданий Руденко и Никитченко. Пришло время противостоять американцам и британцам. Говоря о подсудимых, Вышинский велел Руденко и Никитченко обеспечить, чтобы Гесс остался в списке. Советские руководители считали Гесса особенно коварным врагом; кроме того, они опасались, что британцы пытаются прикрыть его – возможно, чтобы