Читать книгу "Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов» - Евгений Владимирович Акельев"

На этот раз обязанность эту отправлял известный при царском дворе шут, и к кому только ни приближался он с ножницами, не позволялось спасать свою бороду под страхом получить несколько пощечин. Таким образом, между шутками и стаканами весьма многие, слушая дурака и потешника, должны были отказаться от древнего обычая[480].

Такие шутовские брадобрития в присутствии царя не прекращались и в дальнейшем. Известный голландский путешественник Корнелий де Бруин, в 1702 г. посетивший Москву и встречавшийся с самим Петром, в описании своего путешествия обратил внимание на одну весьма экзотическую деталь тогдашнего придворного быта:

Чтобы приказание это [о бритье бород среди придворных] исполнялось в точности, заведены были [при дворе] особые бородобреи, чтобы они брили бороды без различия всем тем, кого встретят с бородою. Многим из русских распоряжение это казалось до того горьким, что они старались подкупить деньгами тех бородобреев, которым поручено было брить всех; но это не помогало, потому что вслед за тем они попадали на другого бородобрея, который не соглашался ни на какой подкуп. Такое бритье совершалось даже за столом царя и везде в другом месте, даже над самыми знатными вельможами. Невозможно выразить скорбь, какую причиняло это бритье многим русским, не могшим утешиться оттого, что они потеряли бороду, которую они так долго носили и которую считали признаком почета и знатности. Есть и теперь еще много таких, которые дали бы Бог знает что за то, чтобы отбыть такого несчастья[481].

Продолжал собственноручно резать бороды и сам царь. В декабре 1702 г. прусский посланник Георг Иоганн фон Кайзерлинг в одном из своих донесений сообщал о том, что царь в этот день собственноручно отрезал бороду у главы Разрядного приказа боярина Т. Н. Стрешнева, который при этом сетовал, что не имеет возможности выкупить право ношения бороды, на что он не пожалел бы и нескольких тысяч талеров[482].

Уже обладая контекстным знанием (см. п. 8–13 в этой книге), мы можем во всей полноте представить драматизм ситуации. С точки зрения многих «московитов» (в том числе патриарха Адриана и всего его окружения), брадобритие лишает человека Образа Божия, уподобляет его бессловесным животным и ставит под сомнение спасение души. Но что делать, когда виновником брадобрития является сам царь? Следует ли пойти по пути Виленских мучеников, пострадавших «за брадобритие» (см. п. 12), оказав нечестивому царю сопротивление? Но как сопротивляться государю, которому ты ранее принес присягу? И что делать дальше после того, как ты оказался безбородым по воле самого государя? А если тебя лишил бороды сам государь, собственной рукой? Следует ли после этого начать ходить к цирюльнику, как делают все лояльно настроенные к царю люди? Или в ожидании Страшного Суда вновь отрастить бороду, чтобы предстать перед Спасителем в образе православного праведника? Но поступить так значило навлечь на себя гнев царя, ясно показавшего, что отныне он не желает видеть бородачей. Такие сомнения, мучившие многих, и были выражены в вопросе князя Хованского.

Думается, вряд ли боярин князь Иван Иванович Хованский не подвергся насильственному брадобритию ранее, до разговора с Талицким. Возможно, он был среди тех людей, которым Петр I отрезал бороду еще 26 августа 1698 г. Но царь со своими шутами находился в Москве не всегда. В конце октября того же года Петр отправился в Воронеж, где пробыл до середины декабря. В середине февраля 1699 г., на первой неделе Великого поста, царь опять отправился в Воронеж, откуда вернулся лишь в середине сентября[483]. Пока его в Москве не было, многие царедворцы могли чувствовать себя спокойнее. Как говорилось в одном из подметных писем начала XVIII в., адресованных Петру I, боярин Алексей Петрович Салтыков, узнав о том, что царь вскоре уезжает из Москвы, «приехал он в дом свой и говорил жене своей: „Жена, ведаешь ли нашу радость, что идет опять с Москвы? Вели, жена, молебен отпеть“»[484]. В другом подметном письме государю сообщалось: «Как ты придешь к Москве, и то при тебе ходят в немецком платье, а без тебя все боярские жены ходят в руском платье»[485]. Если так происходило при дворе в отношении уже объявленных царских указов о ношении западноевропейского костюма, что говорить о брадобритии, относительно которого формального запрещения еще не существовало (см. п. 20)? По всей видимости, боярин князь Хованский и был в числе тех царедворцев, которые предпочли в отсутствие государя снова отрастить бороду. Но теперь, когда царь вновь был в Москве, а И. И. Хованский в любой момент мог с ним повстречаться, как поступить? Сбреешь бороду – рискуешь лишиться вечного спасения: а что, если Господь заберет к Себе в таком виде? Сохранишь бороду – подвергнешься унизительному и публичному брадобритию. «Ничто не может заставить русских расстаться с своими бородами, кроме самовластия царя и страха, что (в минуту веселого расположения духа) он прикажет вырвать бороды их с корнем и уничтожит их таким грубым способом, что, вместе с волосами, оторвется и кожа»[486], – засвидетельствовал очевидец, английский инженер Джон Перри, в 1698–1715 гг. служивший в России, где нередко виделся с царем и наверняка сам наблюдал то, о чем написал.

На вопрос Хованского Талицкий отвечал так: «Как де ты знаешь, так и делай». Видимо, эту фразу следует понимать следующим образом: поступай так, как подсказывает тебе твоя совесть. Талицкий проповедовал учение о том, что Петр – это Антихрист, который уже явился во плоти (см. п. 24 в этой книге). В рамках его концепции поведение царя было вполне объяснимым: Антихрист не мог терпеть в своем окружении людей, носящих на себе Образ Божий. Голый подбородок и щеки делали для него людей своими, носящими своеобразную печать Антихриста. Талицкий считал, что царю-Антихристу не только можно, но даже нужно сопротивляться, так как исполнение его нечестивых повелений приведет к вечной погибели. Лучше принять мученический венец, презреть эту земную жизнь, но остаться верным Христу и наследовать жизнь вечную. В таком духе книгописец наставлял боярина: хочешь оказаться в числе верных – пострадай за свою веру и прими мученический венец.

Но Хованский поступил иначе. Как и все бояре, он 31 января 1700 г. был оповещен о необходимости явиться к государю в Преображенское на Генеральный двор: «1700‐го генваря в 31 день к бояром, и околничим, и к ближним людем на дворы посланы подячие, чтобы сего числа были в Преображенское на Генералской двор»[487]. Отправляясь туда, князь Хованский сбрил себе бороду.

Некоторое время спустя уже безбородый