Читать книгу "Хорошие собаки до Южного полюса не добираются - Ханс-Улав Тюволд"

– Шлёпик, у меня что-то ничего не выходит, – сказала она.

– Да, в догадливости вам не откажешь, – ответил я.

– Ладно, что делать-то будем? Рядом с «Кружечкой» сумку не оставишь, тут постоянно шныряют всякие подозрительные оболтусы.

– А как поступил бы Шеф? – спросил я.

– Что-что? – переспросила фру Торкильдсен. Может, не поняла, о чем я, а может, не расслышала.

– Как поступил бы в подобной ситуации Руаль Амундсен? – растолковал я.

– Хм… Подкрепился бы собачьей котлеткой? – И фру Торкильдсен рассмеялась, но я ее не поддержал. Все эти шуточки про гастрономические достоинства собачатины – так себе шуточки.

– Шеф поделил бы нас на две группы, – холодно проговорил я, – группа А форсирует высоту, чтобы привести помощь для перевозки поклажи, а группа Б остается возле сумки и отгоняет злобных алкашей от драконовой воды. Поэтому вопрос лишь в том, чтобы решить, кто из нас группа А и кто – группа Б.

Фру Торкильдсен задумалась. Надолго, доложу я вам. Возможно, эта ее медлительность и сыграла со мной злую шутку.

– Знаешь, Шлёпик, – тихо проговорила фру Торкильдсен, – иногда я за тебя беспокоюсь.

– Благодарю, – я кивнул, – я о вас тоже беспокоюсь.

Мой план взятия высоты воплощать в действительность нам не пришлось. Рыцарь на белом коне, юный любитель выпить, воняющий одеколоном и драконовой водой, весело ухватил татуированной рукой сумку фру Торкильдсен и поднял по лестнице, отчего настроение у фру Торкильдсен стремительно улучшилось. Юнец исчез за дверью «Кружечки», и я на миг испугался, что фру Торкильдсен отбросит все сомнения и кинется следом.

И вот мы подошли к Царским вратам, готовые приобщиться к знаниям и почесухе, но врата оказались заперты, и вдобавок на них висела небольшая записка. Никаких рисунков на ней не было, поэтому мне пришлось терпеливо ждать, когда фру Торкильдсен наденет очки и прочитает мне ее содержание. Убийственное содержание.

С первого ноября наш филиал прекращает работу. Если вы взяли у нас книгу и хотите ее сдать, то положите ее в красный ящик слева. Любите книги? Выберите все, что вам нравится, в зеленом шкафу справа. Спасибо вам, наши дорогие читатели, за сорок три чудесных года, что мы провели вместе!

Фру Торкильдсен помолчала и, не сводя глаз с бумажки, проговорила:

– Дерьмище.

Библиотечную книгу фру Торкильдсен после того славного ужина отдала лично Библиотекарше и теперь стояла перед запертой дверью совершенно потерянная. Наверное, поэтому она и сунулась к шкафу с бесхозными книгами. И что, как вы думаете, она увидела среди списанных библиотечных книг?

– «Жизнь среди льдов: полярный повар Адольф Линдстрём», – прочла фру Торкильдсен.

И ничего больше не сказала, а так и замерла с книгой в руках.

– Ну что же, Библиотека закрыта, значит, и в «Кружечку» можно не ходить? – спросил я, намекая тем самым на ее намерение «подкармливать одновременно и тело, и душу». «Кружечка» шла в тесной связке с Библиотекой, значит, без Библиотеки теряет всякий смысл. Так казалось мне.

Фру Торкильдсен подумала и вернула книгу о Линдстрёме обратно в шкафчик. Придется ему поискать себе других хозяев. Фру Торкильдсен смотрела на буквы на объявлении, словно ожидая, что они изменятся. Поменяются местами и приобретут иной смысл. Буквы, сообщающие о закрытии Библиотеки, сдвинутся и скажут, что теперь Библиотека будет открыта еще чаще. Однако этого не произошло. И фру Торкильдсен вместе со своей сумкой на колесиках потащилась в «Кружечку». Вопреки здравому смыслу.

Вечность или парочку вечностей фру Торкильдсен просидела внутри, один за другим поглощая бутерброды с ветчиной и полируя их пивом, и не удостаивала меня даже мыслью, а я, одинокий и покинутый, сидел привязанный в коридоре. Там стоял еще метис лосиной лайки, однако мы с ним предпочли не замечать друг дружку и преуспели, а потом пришел хозяин и забрал его, к нашей взаимной радости. Звали псину Кнурр, и его хозяин сообщил, что Кнурр – собака добрая и умная, но не уточнил почему. Наверняка он неплохо охотится на лосей, а чем он еще может похвастаться, я не знаю.

Дверь открылась, и на пороге наконец показалась фру Торкильдсен. Нагрузилась она порядочно, хотя передвигалась довольно уверенно, вот только сумка, похоже, сделалась еще тяжелее.

Меня захлестнула совершенно неуправляемая радость, которой я и сам не понимал. От этой радости тело мое затряслось так, что в глазах помутилось, мне захотелось запрыгнуть на руки к фру Торкильдсен, но я сдержался и остался сидеть на имитирующем лужайку коврике, пока фру Торкильдсен перетаскивала сумку через порог. А потом она двинулась дальше. Я не успел сообразить, что происходит, как фру Торкильдсен уже поставила ногу на первую ступеньку и тут же начала штурмовать вторую. Момент истины. Сумка на колесиках скатилась с первой ступеньки, но на меня фру Торкильдсен отчего-то не смотрела. Мне следовало бы гавкнуть, предупредить ее, однако я онемел от напряжения, а над головой у нее уже сгустились тучи.

Прямо по пятам за ней шел отвратительный коротышка-гном. От гнома несло прогорклым жиром, и на этом его достоинства заканчиваются. Гном явно злился.

– Эй! – заорал он так громко, что фру Торкильдсен вздрогнула и, пошатнувшись, ухватилась за перила. – Вы кое-что забыли!

Фру Торкильдсен накрыл стыд. Словно широким мазком кисти, окрасил он эти секунды, грустные, досадные и пугающие. Фру Торкильдсен испугалась, она так испугалась, что мне захотелось успокоить ее, потереться о ее колени или, может, сыграть доброго красавчика – чуть склонить голову набок и широко улыбнуться, но не получится. Потому что против фру Торкильдсен, пристыженной, будто воришка, имеется свидетель. И свидетель этот я. Потому что я не рядом с нею на лестнице, а по-прежнему привязан возле двери.

Фру Торкильдсен забыла обо мне!

Мое возмущение можно было руками потрогать. Момент выдался неловкий. Я попросту не знал, как себя повести. Похоже, события теперь будут развиваться иначе. Ладно, посмотрим.

– Я разве забыла? – спросила она.

– Да, вы забыли, – подтвердил я.

Сказал как есть. Я собирался было утешить ее, добавить, что ничего особо страшного в этом нет, давайте лучше пойдем домой и накормим меня, но ничего этого сказать я не успел, потому что фру Торкильдсен расплылась в широкой улыбке, хоть и непонятно, откуда у нее взялись силы.

– Ах, ну да!

Ее признание (или раскаянье) обрадовало меня несказанно, однако тут же выяснилось, что обращалась она не ко мне, а к гному в вонючем фартуке, – не будь я привязан, бросился бы на этого гнома и откусил ему причинное место.

– Да, я, кажется, забыла расплатиться, – пробормотала фру Торкильдсен. Движимая стыдом, рука ее дернулась к дамской сумочке и принялась шуровать там, точно сумочка – цветочная клумба, где зарыта сочная косточка.