Читать книгу "На что способна умница - Салли Николс"

ОКТЯБРЬ 1915 ГОДА

Почему мы против избирательного права для мужчин

1. Потому что место мужчины — в армии.

2. Потому что ни один по-настоящему мужественный мужчина не желает решать никакие вопросы иначе чем в схватке.

3. Потому что если мужчины примут на вооружение мирные методы, женщины перестанут считаться с ними.

4. Потому что мужчины утратят все свое обаяние, если покинут место, предназначенное для них самой природой, и заинтересуются чем-либо помимо оружия, подвигов, мундиров и барабанов.

5. Потому что мужчины слишком эмоциональны, чтобы голосовать. Подтверждение тому — их поведение на бейсбольных матчах и политических собраниях, в то же время из-за свойственной им склонности апеллировать к силе они особенно непригодны к задачам управления государством.

Элис Дьюер Миллер, 1915 год

Солнечный подоконник с видом на внутренний двор

Ориель-колледж

Оксфорд

Октябрь 1915 года

Дражайший Тедди,

спасибо за твое письмо, которое пришло на прошлой неделе. Твое семейство французского фермера восхитительно! Я в восторге от истории про твоего капрала и гуся — так первому и надо, поделом ему! Представляю себе, как ты рисуешь картинки для маленьких французов. Передай им от меня «salut» и попроси беречь моего дорогого мальчика, пока он не вернется домой.

Теперь я студентка! Мисс Коллис, изучающая классические языки и литературу в Сомервиль-колледже. Вот только сейчас мы все живем в Ориель-колледже, потому что в Сомервиле военный госпиталь. Чувствую себя оч. чудной, взрослой и так, будто играю чью-то роль. Подозреваю, что и другие девушки тоже, но, конечно, никто в этом не признается, и мы только разгуливаем с сигаретами да разглагольствуем чуть громче, чем следовало бы, о Великих Памятниках Литературы.

Провела здесь уже полторы недели, и пока все в порядке. Девушки, живущие по соседству, очень славные. Все мы уверены, что готовы ко всему, но поживем — увидим! Да, признаться, списки рекомендованной литературы чудовищны, но раз уж я так далеко зашла, чтобы пробиться сюда, видно, придется продираться через них, не поднимая головы.

Мама приезжала помочь мне устроиться на новом месте и взяла с собой сестренок. Мы водили их кататься на лодках и есть мороженое у Айсиса[18]. По их мнению, Оксфорд шикарен, особенно понравились им самолеты Королевских ВВС, взлетающие с Порт-Мидоу. Хетти говорит, что тоже хотела бы стать студенткой и целыми днями читать. Кезия осталась недовольна мантией и шапочкой — говорит, в них я похожа на юношу (и вправду, немножко, но я оч. горжусь тем, что ношу их, так что не обращаю внимания). Хетти передает тебе привет и поцелуй и спрашивает, видел ли ты уже хоть каких-нибудь немцев. А Кезия просит передать тебе, чтобы ты ни в коем случае не погибал. Я объясняла ей, что в твои намерения ничего подобного не входит, но она просила все равно передать тебе ее слова, вот я и передаю. Надеюсь, это письмо вызовет у тебя улыбку и воспоминания.

Всецело твоя,

Ивлин

Снова телеграмма

Война продолжалась уже больше года. Где-то в Бельгии мистер Суонкотт дослужился до сержанта. Семье он присылал бодрые письма — впрочем, как всегда. Отец был не из тех, кто ворчит и жалуется. Жутких подробностей о жизни в окопах уже наслушались все, но Нелл знала: каким бы отчаянным ни было положение, отец ни единым словом не встревожит мать. В письмах он рассказывал про сытную кормежку и отличных ребят — товарищей по взводу, просил поцеловать от него малышей. И только.

Семью Суонкотт снова выручила суфражистская организация Ист-Энда. Мисс Панкхёрст открыла фабрику игрушек. Раньше большинство игрушек привозили в Великобританию из Германии, теперь они стали дефицитом. Мисс Панкхёрст заказала своим знакомым из школы искусств эскизы плюшевых зверюшек и деревянных игрушек, и женщины Ист-Энда занялись их изготовлением. При фабрике были устроены ясли для младенцев и детей постарше, которые еще не ходили в школу, и там малышей, чудом избежавших голодной смерти, обеспечивали молоком и другой едой.

— И платят они по-человечески, мама, — уверяла Нелл, но ее матери уговоры и не требовались.

Мисс Панкхёрст она очень любила, от яслей пришла в восторг: игрушек там было больше, чем Джонни и Сидди повидали за всю свою жизнь, — даже лошадка-качалка точь-в-точь как живая, из книжки, которую Нелл помнила еще с младших классов школы. Послушать мать Нелл, так ничего лучше этих яслей с ней в жизни не случалось.

Матери Нелл поручили шить мягкие игрушки: работа несложная, а оплата и вправду достойная. Суфражистки не гнались за производительностью труда и не вели подсчет часов, и для матери Нелл, которой обычно платили сдельно, переход на почасовую оплату стал переменой к лучшему.

Никто из женщин Ист-Энда раньше не занимался бизнесом, поэтому на первых порах случались заминки, но в целом игрушки пользовались спросом. Среди них были и пупсы всех цветов кожи, какие только встречались в Ист-Энде, — черные, белые, коричневые — и всевозможные мягкие зверюшки помимо обычных медведей. Партию игрушек заказали даже для магазина «Селфриджес».

— Подумать только! — восклицала миссис Суонкотт. — А в «Селфриджес» ходят герцоги и герцогини. Может, кто-нибудь из них купит нашу игрушку детишкам!

— Жаль, мы не зашили в них гранаты. — отшутилась Нелл.

Шитье было привычным делом для многих женщин, но лишь некоторым случалось работать с деревом. Мисс Панкхёрст разыскала немца по фамилии Нидерхофер, чтобы выяснить у него, как делают игрушки в Германии. Услышав о нем, Нелл украдкой усмехнулась: нанять немца на работу могло прийти в голову только мисс Панкхёрст. Некоторые сотрудницы фабрики не стали скрывать недовольства, узнав об этом, но, само собой, мисс Панкхёрст в глаза никто и слова не сказал. И вскоре оказалось, что вежливый, почтенный мистер Нидерхофер пришелся по душе многим. Как и Нелл, когда она зашла к матери на работу. Пожалуй, размышляла она, миссис Торнтон права насчет немцев, но признать это было непросто.

Денег, которые зарабатывала мать Нелл, вместе с половиной довольствия, которое присылал им отец, хватало, чтобы семья держалась на плаву. Нелл так и не сумела найти постоянную работу, но хваталась за любую поденную и разовую — там требовалось понянчиться несколько часов с малышом, тут — помочь дяде в лавке. Но все равно было досадно сознавать, что даже теперь, когда все отчаянно искали замену работникам-мужчинам, ушедшим на фронт, мало кто соглашался нанимать женщин. Первые несколько месяцев войны Нелл вообще казалось, что девчонкам позволяют только вязать носки, служить медсестрами и санитарками и больше ничего.

Надежды Билла тоже не оправдались: он по-прежнему торчал в армейском учебном лагере, ожидая отправки на фронт. Похоже, никто так и не сообразил, что ему всего семнадцать. Родным он из чувства долга писал короткие и скучные письма на оборотах писем, которые посылала ему мать: «Погода хорошая. Мы еще не во Франции. Привет всем». Нелл была благодарна уже за то, что пока незачем беспокоиться о нем. Тем более ужасающим стало очередное известие.