Читать книгу "Бруклинские глупости - Пол Остер"

– До известной степени. Для еврея, не верящего в Бога, лучше многих.

– Вы хотите сказать, что вы атеист?

– Все евреи атеисты. Кроме верующих, разумеется. Но я себя к ним не отношу.

– Уж не смеетесь ли вы надо мной, мистер Гласс?

– Ну что вы, мистер Майнор. У меня и в мыслях такого не было.

– Если вы надо мной смеетесь, я должен буду попросить вас уйти.

– Я хотел бы узнать больше о преподобном Бобе. В чем отличие его церкви от всех прочих?

– Для него жертва – это не пустой звук. Если слово было Бог, то человеческие слова стоят не больше, чем мычание животного или крики птицы. Чтобы вдохнуть Бога, впитать в себя его слово, преподобный учит нас преодолевать пустое тщеславие человеческой речи. Это и есть жертва. Один день в неделю каждый член общины проводит в полном молчании.

– Это должно быть не просто.

– Только поначалу, а потом привыкаешь, и этот день дарит тебе непередаваемые мгновения. Ты буквально ощущаешь, как в тебя входит господь.

– А если кто-то нарушает обет?

– Тогда на следующий день он начинает все заново.

– Ну а если у тебя в этот день заболел ребенок, и тебе нужно срочно вызвать врача?

– В семье, когда один молчит, другому разрешено говорить.

– Но как второй может позвонить, если в доме нет телефона?

– Из ближайшего телефона-автомата.

– А дети? Они тоже хранят молчание?

– Нет, до четырнадцати лет дети освобождаются от обета.

– Я вижу, преподобный Боб все продумал.

– Этот необыкновенный человек сделал нашу жизнь лучше и проще. Его паства – это счастливые люди, мистер Гласс. Я каждое утро опускаюсь на колени и благодарю Бога за то, что он привел нас в Северную Каролину. В противном случае мы никогда бы не испытали радость принадлежности к храму Священного Слова.

Он бы разглагольствовал часами, прославляя добродетели преподобного Боба, но я не для того проделал весь этот путь, чтобы болтать с ним о хозяйственном магазине «Истинная ценность» и сектантских заморочках, а между тем он упорно не говорил о тех, ради кого я сюда приехал. Дав ему немного расслабиться в моем присутствии, я решил, что пора сменить тему.

– Странно, вы даже не поинтересовались, как поживает Люси.

– Люси? – Лицо его приняло озадаченное выражение. – Разве вы ее знаете?

– Еще бы я ее не знал. Она живет с братом Авроры и его новой женой. Мы почти каждый день видимся.

– Мне казалось, что связь с вами давно потеряна. Аврора говорила, что вы живете где-то в пригороде Нью-Йорка, а где – никто толком не знает.

– Полгода назад ситуация кардинально изменилась.

Майнор мрачно усмехнулся:

– Ну, и как же поживает наша малышка?

– Вам она небезразлична?

– Разумеется.

– Тогда почему вы ее отослали?

– Это было не мое решение. Так захотела Аврора, и я ничего не мог поделать.

– Я вам не верю.

– Вы не знаете Аврору, мистер Гласс. У нее с головой не все в порядке. Я пытаюсь ей помочь, и где благодарность? Я спас ей жизнь, вытащил из кромешного ада, но она продолжает упорствовать, не хочет уверовать.

– Разве есть такой закон, который бы обязывал ее верить в то, во что верите вы?

– Она моя жена, а жена должна во всем следовать за мужем.

Разговор зашел в тупик, все смешалось в одну кучу, я потерял ориентацию. Мне показалось, что в вопросе Майнора о том, как поживает девочка, прозвучала искренняя заинтересованность, и, если не считать, что в нем погиб большой актер, способный обмануть кого угодно, мне даже стало его жаль, по крайней мере, на несколько мгновений, и эта внезапная симпатия притупила мою бдительность, а в результате вместо открытого противостояния, к которому я себя готовил, возникли более сложные, по-настоящему человеческие мотивы. Но тут же он начал дурно отзываться о Рори, обвинять ее в том, что она бросила родную дочь на произвол судьбы и что, дескать, она психически неуравновешена, а в придачу понес всю эту домостроевскую чушь насчет брака. И все же отдельные факты говорили сами за себя: он спас ее от наркозависимости, и он любил ее, а с учетом ее анамнеза я вполне готов был допустить, что у Рори случаются приступы иррационального поведения или, того хуже, помутнения рассудка, и что жизнь с ней далеко не сахар. А может, все сводилось к одной простой вещи: Майнор верил в учение преподобного Боба, а Аврора нет? И тем самым восстановила его против себя?

С моего места хорошо просматривалась лестница на второй этаж. Обдумывая свои следующие слова, я глянул в ту сторону, поверх плеча моего собеседника, и успел заметить, как на мгновение мелькнул какой-то маленький темный предмет. Майнор развивал свои взгляды на то, каким должен быть настоящий брак, но я уже слушал его вполуха. Я думал о том, что промелькнувший наверху предмет был, вероятно, женской туфелькой, а коли так, Аврора, скорее всего, подслушивала наш разговор с момента моего появления в доме. Майнор, увлеченный поднятой темой, не обращал на меня особого внимания. Тут я мысленно послал его подальше. Поиграли в кошки-мышки и будет. Хватит ходить вокруг да около. Пора начать второй акт этого спектакля.

– Рори, спускайся! – громко обратился я к своей невидимой племяннице. – Это твой дядя Нат. Я отсюда не уйду, пока не поговорю с тобой.

Тут я вскочил на ноги и быстро направился к лестнице на тот случай, если Майнор захочет меня перехватить.

– Я же сказал, она спит, – услышал я вдогонку. – У нее сильный грипп и высокая температура. Приезжайте в середине недели, тогда и поговорите.

Но на верхней площадке уже показалась Рори.

– Нет, Дэвид, – отозвалась она, спускаясь по ступенькам. – Со мной все в порядке.

На ней были черные джинсы и старая серая фуфайка. Выглядела она в самом деле неважнецки: бледная, худая, темные круги под глазами. Медленно спускаясь по лестнице, она держалась за перила. И при всем при том она вся светилась, и по этой ослепительной улыбке в ней нетрудно было признать ту самую, давно забытую Хохотушку.

– Дядя Нат… мой рыцарь в сияющих доспехах! – Она бросилась ко мне в объятия. – Как там моя девочка? С ней все хорошо?

– Да. Она ждет не дождется, когда снова тебя увидит.

Майнор уже стоял рядом, явно недовольный этим проявлением семейных чувств.

– Дорогая, ты должна лечь в постель. С такой температурой тебе нельзя ходить.

– Это же мой дядя Нат, брат моей покойной матери, – отвечала она, прижимаясь ко мне еще крепче. – Мы с ним сто лет не виделись.

– Я знаю. Он придет снова через пару дней, когда ты будешь в порядке.

– Ну да, ты ведь лучше меня знаешь, что́ в моих интересах. Правда, Дэвид? Как я, дурочка, могла спуститься вниз без твоего одобрения?