Читать книгу "Таинственная карта - Галина Юзефович"

Ну, и конечно же, все земные дороги, уходя за горизонт, уводят в вынесенный на обложку Брисбен - эдакий аналог толкиеновского Заокраинного Запада, блаженный край, куда в свое время уехала - или не уехала? - мать Глеба...

Сюжет - не самая сильная сторона романа, и при большом желании «Брисбену» можно предъявить немало претензий. Вехи головокружительной карьеры Глеба переданы с туманной скупостью, вероятно, призванной замаскировать то обстоятельство, что автор и сам не вполне представляет, как же оно всё так сложилось - и что вознесло киевского мальчика, обычного школьного учителя с музыкальной школой и филфаком в анамнезе на вершину музыкального Олимпа. Сцена на Майдане (зимой 2014-го Глеб прилетает в охваченный волнениями Киев хоронить отца, и из-за своего российского паспорта едва не становится жертвой восставших масс) избыточно театральна и выглядит искусственной, а потому неловкой данью какой-то странно понятой актуальности. А образ петербургского писателя Нестора, пишущего - нет, не летопись, но биографию Глеба, - и вовсе заставляет вспомнить о грубоватой железной скобе, призванной худо-бедно скрепить разваливающиеся части.

В принципе, список конструктивных недочетов и несуразностей можно было бы продолжить, но, признаться, для этого требуется запас строгости куда больший, чем тот, которым обычно располагает читатель. Музыкальность и певучесть текста, пронизывающие его рифмы, филигранная работа с интонацией (в «Брисбене» Водолазкин демонстрирует стилистический диапазон в три октавы - от возвышенного пафоса и героики до мягкой иронии), и, наконец, заоблачная композиционная - именно композиционная, а не сюжетная - гармоничность романа, делают любые претензии не то, чтобы несостоятельными, но какими-то избыточными, ненужными.

«Играй с нюансами», - наставляет маленького Глеба его учительница в музыкальной школе, и сам Евгений Водолазкин неукоснительно следует этой рекомендации. В сущности, его «Брисбен» - это и есть бесконечная нюансировка основной темы, игра на полутонах, переливы стиля, погружающие читателя в череду магических снов наяву и заставляющие в полной мере разделять с героем всё, с ним происходящее. Сидит ли Глеб возле тела утопленницы на днепровском берегу, любуется ли крупными южными звездами в обществе подвыпившего польского хуторянина или трясется от холода и неудовлетворенной страсти внутри ледяной ростральной колонны, - мы будем вместе с ним бояться, мерзнуть, восхищаться и испытывать добрый десяток других эмоций, причем не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом, едва ли не телесном.

Иными словами, в «Брисбене» мы имеем дело еще с одной - не то, чтобы радикально новой, но раньше скорее подразумеваемой, чем проявленной в полную силу, - гранью водолазкинского таланта: вербальной, стилистической, музыкальной. Волшебство, которое раньше творилось в романах Водолазкина на уровне мысли или антуража, сейчас спустилось еще на один этаж вниз, и творится теперь на уровне слова и звука. И то, что к четвертому своему большому роману Водолазкин сохраняет способность каждый раз удивлять читателя иным манером, заставляет взглянуть на него с обновленным восхищением, к которому на сей раз примешивается еще и нотка удивления: ну и ну, надо же, он еще и такое может.

Александр Етоев

Я буду всегда с тобой

Петербуржец Александр Етоев «подавал надежды» так долго и так нерегулярно, что вера в реализацию этих надежд, признаться, давно покинула даже самых терпеливых и благожелательных поклонников его дарования. Со времени публикации предыдущей большой книги Етоева, романа «Человек из паутины», ошеломляюще талантливого и столь же ошеломляюще неровного и фрагментарного, прошло четырнадцать лет - перерыв, не позволительный для писателя масштабом поменьше Джонатана Франзена или Донны Тартт. После такой паузы в литературу возвращаются единицы, да и то, как правило, без особого успеха. Новый роман Александра Етоева - впечатляющее исключение из этого правила и обнадеживающий пример того, что поздно в самом деле лучше, чем никогда, а терпение и труд перетрут если не всё, то во всяком случае многое - читательскую инерцию в том числе.

«Я буду всегда с тобой» вообще нарушает немало незыблемых на первый взгляд правил. Обращаясь (как и многие писатели сегодня) к российской травме XX века, а именно к войне и ГУЛАГу, Етоев показывает, что на этой иссушенной почве до сих пор вполне можно выращивать цветы выдающейся красоты и экзотической яркости. И нужно для этого не так уж много: снизить накал драматизма, перестать смотреться в прошлое, как в зеркало, а также отказаться от попыток понять, как же оно там было на самом деле, и решить, кто безусловно прав, а кто - однозначно виноват.

1943 год, Ямальская тундра. Степан Рза, старый скульптор, объездивший полмира, а после вернувшийся на родину и получивший Сталинскую премию за монументальный портрет вождя (мастер высек его из цельной скалы в Уральских горах), в годы войны обосновался в Салехарде. Здесь, в циркумполярье (этим миражным псевдонаучным термином Етоев обозначает место действия романа), он режет из дерева, рубит из камня и отливает из металла свои поразительные скульптуры. Его памятник спящему солдату вызывает у окружающих желание говорить шепотом и ходить на цыпочках. Железный Лазарь Каганович способен нагнать нешуточного страха на вторгшихся в мастерскую вандалов, а деревянный Василий Мангазейский (местночтимый святой, изваянный Рзой в качестве наглядного пособия по антирелигиозной пропаганде), похоже, и правда творит чудеса.

Однажды Степана Дмитриевича вызывают к начальнику местного лагеря, герою гражданской войны, визионеру и самодуру Тимофею Дымобыкову. Дымобыков хочет, чтобы скульптор изваял его портрет, и Рза, снявшись с насиженных мест, переезжает поближе к своему заказчику. Здесь он становится свидетелем и невольным участником нелепейшей интриги: замполит лагеря, амбициозный и беспринципный полковник Телячелов, мечтает о повышении, а для этого ему необходимо разоблачить скрытого врага. На роль этого врага он определяет Ванойту Ненянга, молодого шамана из рода комара и друга скульптора Рзы, - по выдуманной Телячеловым легенде Ванойта (или, как зовут его русские, Ванюта) задумал при поддержке нацистских интервентов поднять среди ненцев восстание против советской власти...

Несмотря на обманчивую узнаваемость некоторых деталей, действующих лиц и географических названий, книгу Александра Етоева ни в коем случае не следует читать как честную историческую прозу. Впрочем, певучий и ритмичный, парадоксальным образом совмещающий в себе приземленную иронию с поэтичной сказовостью язык романа очень быстро подскажет читателю верный модус его восприятия. «Я буду всегда с тобой» - не очередное погружение в драму российского народа, но волшебная сказка, альтернативная история - или, если угодно, история подлинная, но только увиденная глазами диковинного северного божества и пересказанная устами мальчика-сновидца.

Профессиональная честность требует признать, что красоты стиля у Етоева немного подмяли под себя сюжет, и безупречная поначалу повествовательная линия к финалу не то, чтобы вовсе сдувается, но теряется среди ямальских болот и лирических отступлений. Однако едва ли именно разочарование станет доминирующей читательской эмоцией по прочтении «Я буду всегда с тобой» - скорее уж удивление: а что, так можно было? Можно было взять чуть ли не самый болезненный отрезок нашего коллективного прошлого и, не оскорбив ничьих чувств, превратить его в зачарованный Диснейленд с элементами классического вестерна, только с ненцами вместо индейцев? Опыт Етоева показывает: да. можно.