Читать книгу "Опасности путешествий во времени - Джойс Кэрол Оутс"

Он все время хватался за сигарету, делал несколько быстрых затяжек и оставлял недокуренной в одной из многочисленных пепельниц, расставленных по всей квартире. Я разгоняла дым, стараясь не закашляться. Неужели Айра забыл о вреде курения, об угрозе рака? Забыл, кто он и откуда?

Когда я оставалась на кухне – готовила или убирала со стола, – то слышала, как в спальне Айра вполголоса беседует с кем-то по телефону. Едва раздавался звонок, он вежливо выпроваживал меня из комнаты.

Та женщина. Корнелия. «Нелия».

Наверняка она тоже мечтала заполучить Вулфмана. Но знала о нем куда меньше моего.

Все чаще я держала Айру в своих объятиях, пока он лежал на кровати, уставившись в потолок, и смолил сигареты одну за другой. Лежал истерзанный тревожными мыслями.

Временами на Вулфмана накатывало, и он грозил уйти. (Из Вайнскотии? Но куда?) Порой же сетовал, что Аксель не одобряет его новых, революционных проектов.

Аксель постоянно присутствовал в жизни Вулфмана. В его скудно обставленной квартире, у стола, стояли три стула, и один (незримо) занимал седовласый профессор.

Словно желая объясниться, Айра говорил:

– Я не планирую бросать бихевиоризм. Лишь хочу расширить его границы; пропагандировать разум, управлять им, обнажить его суть. Мы пережили холокост, хотя упоминать о нем запрещено. Фашистские лагеря смерти, «окончательное решение еврейского вопроса», эксперименты на людях. Эйхман – с виду заурядный человек, просто «выполнявший приказы». Об этом не рассказывают на уроках истории, не обсуждают. Америка зиждется на амнезии – на отрицании. Совесть не поспевает за поступками. Я хочу исследовать разум заурядного мужчины – и женщины. Хочу провести серию экспериментов, мини-аналогов нацистских опытов, поскольку нацизм сам по себе – уникальнейший социальный эксперимент. Скиннер проторил дорогу, настало время идти дальше. Скоро произойдет когнитивная, нравственная революция. Для людей непосвященных предстоящие опыты покажутся театральщиной. По примеру нацистов, власть займется экспериментами. Возможно, облачившись в белую форму, поскольку белый цвет символизирует принадлежность к медицине. Подопытные будут принимать нравственные решения. Ничего общего с беготней крыс в лабиринте или с голубями, клюющими зерна. Нет, на повестке будет способность оставаться добропорядочным немцем вопреки политике партии. В эксперименте примут участие капитан и рядовой. Представитель власти, в роли которого выступит профессор психологии, внушит капитану необходимость наказать рядового за то, что тот медленно учится или не спешит выполнять приказы. Согласно инструкциям профессора, капитан подвергнет рядового серии наказаний. Представитель власти пообещает взять всю ответственность на себя. Суть эксперимента – выяснить, как далеко способен зайти заурядный, нравственный человек, если им руководит вышестоящее лицо. Наказания будут ужесточаться вплоть до смерти… разумеется, понарошку – в реальности никто не умрет. Однако подопытный неизбежно раскроет все грани своей личности, познает самого себя. Когда я опубликую результаты, американская психология изменится навсегда.

Мне еще не доводилось слышать столько энтузиазма в его голосе!

Каким внушительным, солидным казался эксперимент! Невольно закрались сомнения, не позаимствовал ли Вулфман его концепцию из своего прошлого; не опирался ли на достижения других коллег, воспоминания о которых сумели просочиться сквозь защитный барьер в мозге?.. Инструкции запрещали СИндам использовать открытия, чей черед еще не настал. Вот почему Вулфман так рисковал со своими идеями. Впрочем, его замысел не сильно отличался от предложенного мною в день посещения киноклуба. В обоих случаях присутствовала погоня за неуловимым сознанием, чьей тени так боялись бихевиористы.

Я растерянно молчала. После инцидента с демонстрацией Вулфман стал нервным, раздражительным. У него вдруг возникла потребность объясняться, отстаивать свою точку зрения. На моих глазах рождался другой человек – неуверенный, сварливый.

Я осторожно похвалила эксперимент: да, увлекательно, революционно, но довольно противоречиво. Взять тот же нравственный аспект.

– Нравственный аспект? Я тебя умоляю! – Вулфман пренебрежительно рассмеялся.

Не смутившись, я продолжила: разве это честно, порядочно так обманывать подопытного, а конкретно капитана. После эксперимента он себя возненавидит и озлобится, что его так беззастенчиво использовали…

– Кроме того, насколько я разбираюсь в психологии бихевиоризма, а разбираюсь я ничтожно мало по сравнению с тобой, профессор Аксель не одобрит ничего подобного.

Все. Самые страшные слова произнесены. Очевидная истина: наставник не одобрит ученика.

– Но ведь я буду исследовать поведение, – с раздражением проворчал Вулфман. – Займусь тем, чем и занимался раньше. Неужели ты не понимаешь?

– Айра…

– Действительно не понимаешь? Не понимаешь, насколько важно это исследование? Для истории психологии? Повиновение власти – форменный патриархат. Прошу, Адриана, помоги мне. Не разубеждай. Ты можешь стать моей ассистенткой, верным другом, соратницей. Моей родственной душой. Я обучу тебя всему, что знаю сам, будем работать вместе, завершим серию блестящих экспериментов… Как Джон Уотсон со своей аспиранткой, на которой он впоследствии женился.

На мгновение у меня пропал дар речи. От Вулфмана веяло жаром. Лицо блестело от пота. В ушах снова и снова звучали его слова: «впоследствии женился».

– Но, Айра, разве этот опыт уже не проводили? В смысле, в будущем, а сейчас ты просто воспроизводишь его по памяти? Инструкции строго-настрого запрещают…

– Представь себе, не проводили! – огрызнулся он. – Моя работа есть и будет уникальной.

Вулфман был в ярости, поэтому я поостереглась возражать.

– Хорошо, где мы это провернем? Здесь, в Вайнскотии?

– С ума сошла?! Разумеется, нет. Тут нам не дадут и пальцем пошевелить. Переберемся в Калифорнию или Орегон. У меня там связи. Точнее, у Айры Вулфмана. Про вторую личность знаешь лишь ты. Пора паковать чемоданы. Меня здесь больше ничего не держит. По крайней мере, на кафедре.

– Айра, ты о чем? Нам нельзя уезжать. Мы ведь изгнанники и не вправе удаляться дальше чем на десять миль от…

Вулфман передернул плечами и стряхнул мою руку, которой я поглаживала его нервное запястье.

– Насрать на Изгнание! Насрать на САШ! Меня заботит только настоящее. К черту эту фантасмагорию. – Вулфман сделал выразительный жест. – Все рухнуло как карточный домик, сгинуло. А по факту Аксель лишил меня покровительства. Он чувствует, что я тот самый сын, который в итоге предаст собственного отца. Он ведь не дурак, понимает – нельзя вечно наблюдать за крысами и не знать, куда они побегут. Как и вечно смотреть, как голуби клюют зерно. Аксель уничтожил меня, как и прочих своих протеже. Со мной отказались продлевать контракт. На той неделе состоялось заседание кафедры. Мою кандидатуру даже не отправят на рассмотрение в ученый совет. Аксель уведомил меня за ужином у себя дома. Готов поспорить, нашим последним совместным ужином. «Айра, чудовищное недоразумение. Не сомневаюсь, они еще раскаются. Я пытался их переубедить, но большинство выступили против».