Читать книгу "Инквизитор - Себастьян Фитцек"

Для этого она оставляла свои загадки – в собственной руке, во рту Расфельда и в пакете Сибиллы.

«Конечно. Мы за ней больше не наблюдали. Один ее вид вызывал боль. Да и зачем?»

Очевидно, первые записки она подготовила заранее, потом уже импровизировала. Ясмин накинула на Софию свой халат, в котором лежали ручка и рецептурные бланки. Ее почерк был почти нечитаемым, потому что ей пришлось писать вслепую. Под покрывалом, которым ее накрыли.

Воспоминания Каспара о событиях последних часов разлетелись на миллионы кровавых осколков и тут же снова собрались в новую ужасающую мозаику.

Вот откуда эти различные методы. Это также объясняло, почему Брук оказал так мало сопротивления в лифте. Он не собирался убивать Софию, а просто хотел ее изолировать. И вернулся со скальпелем, чтобы освободить Каспара – не заколоть его, а развязать. Так было потеряно драгоценное время, за которое София успела нейтрализовать Тома, а затем спуститься в подвал, чтобы инсценировать все в лаборатории.

– Прекрати, пожалуйста, – еще раз попробовал Каспар. – Я знаю, ты считаешь, что я виноват в инсульте нашей дочери. Но все было не так. Ее учительница заподозрила, что она подвергается насилию. Мари рисовала странные картинки, поэтому она мне позвонила. Ты ведь это знаешь. Я загипнотизировал ее, чтобы выяснить, все ли с ней в порядке. И да, что-то пошло не так, но…

«Я Никлас Хаберланд, врач-нейропсихиатр и специалист в области медицинского гипноза, и я совершил ошибку».

– …но причина была не в гипнозе. Я приходил, чтобы объяснить тебе это.

Вот почему он пришел к ней в клинику десять дней назад. Чтобы наконец-то обсудить с ней это. И показать заключение, из которого следовало, что поражения Мари не могли быть вызваны неудачным гипнозом.

«Письмо с заключением Й. Б., Йонатана Брука. Коллеги Расфельда. И эксперта в области инсультов».

Все это он хотел сказать ей, в то время как его бывшая подруга положила ему руку на лоб, а другой вытерла свой кровящий нос, который, видимо, разбила в схватке с Бруком. Или с Ясмин – колотая рана медсестры наверняка тоже была на ее счету.

Невероятно. Он сам пришел в паутину паука. Он даже заблокировал в лифте своего единственного спасителя – с помощью инструмента, на который Софии пришлось обратить его внимание.

Теперь, когда амнезия прошла, он мечтал о потере памяти. Отчего все не могло оставаться таким же необъяснимым, как вопрос, почему Брук вообще оказался с ними в больнице? Почему воткнул себе в шею нож и зачем Софии обязательно было мучить всех остальных женщин?

Почему это могло оставаться неизвестным, в то время как он осознал ужасную вещь: Брук вообще не собирался причинять им зла? Наоборот. Из-за повреждения дыхательных путей он не мог толком объясниться, несколько раз прорычал имя Софии и даже пытался написать его на стекле отделения радиологии собственной кровью. Но они неправильно истолковали все знаки и сопротивлялись, когда он хотел вытащить их из зоны опасности. Подальше от Софии, сюда, в закрытое надежное убежище лаборатории, за дверьми которой по стеклу барабанили не заложники, а освобожденные. И не потому, что звали на помощь, а потому, что хотели предостеречь его от Софии, пока не поздно.

«Я был таким глупым. Таким слепым. Таким наивным».

Каспар открыл пересохший рот. Его глаза слезились, потому что на искусственно расширенные зрачки светил яркий верхний свет. Они болели, потому что он не мог распределить ресницами очищающую слезную жидкость. Свет, как через призму, преломлялся на кончиках его склеившихся ресниц, создавая вокруг милого лица Софии размытую радужную рамку.

И затем к нему вернулся слух.

На короткое мгновение акустическая защитная стена опустилась. Звон в ушах, который Каспар осознал, лишь когда тот пропал, сменился чувственным голосом Софии.

– Чем сильнее ты сопротивляешься, тем глубже упадешь, – сказала она спокойным голосом, уставившись в его неподвижные зрачки.

«Что она имеет в виду? Последняя загадка? Мой последний шанс?»

– Чем сильнее ты сопротивляешься, тем глубже упадешь, – повторила она, и затем кто-то оттащил его от Софии.

Он хотел уже обрадоваться, подумал о Бруке, которому каким-то образом удалось вытащить кочергу, или о Линусе, который привел кого-то на помощь, но потом вспомнил, что такое движение его тела физически невозможно. Потому что он падал вниз. Сквозь пол, который вдруг стал мягким под его спиной. Бетон превратился в зыбучий песок, из которого высунулась железная рука и хотела утащить его вниз. Только сейчас он до конца понял свое положение.

Теперь он сопротивлялся. Гипнотическому взгляду. Спокойному голосу Софии. Смеси тиопентала и скополамина, которая сломила его волю.

«Голливудские сказки, – прозвучал в его голове голос Шадека из прошлого. – Невозможно насильно загипнотизировать человека».

«Все зависит только от обстоятельств, – ответил он ему в отделении патологии. – После пыток и причинения сильнейшей физической боли, особенно до состояния тяжелейшего шока, а также с помощью наркотиков, изменяющих сознание, лабильных людей можно против их воли ввести в гипнотический транс и завладеть их сознанием».

Каспар думал о своих резаных ранах, поврежденном плече, пытках, своих обожженных запястьях и страхе, который он испытал за последние часы. Он ощущал барбитураты, вводившие его в апатию, и слышал психоделические удары томографа. Подходящее сопровождение для введения в гипноз, которого ему не избежать, потому что София уже установила с ним связь и внедрила в его сознание коварное внушение, которое он не мог преодолеть своими силами.

«Чем сильнее ты сопротивляешься, тем глубже упадешь».

И поэтому он перестал, закрыл изнутри свои широко распахнутые глаза и больше не сопротивлялся падению в пустоту.

Он летел вниз. Глубоко в холодную темную шахту, в которой еще никогда не горел свет. В темницу своей души.

05:13 – девяносто пять минут с начала страха

Дым был живым существом. Роем микроскопических клеток, которые проникали через кожу, чтобы уничтожить его изнутри.

Частицы нацелились на его легкие и продвигались вниз по трахее в бронхи. Но это было ничто по сравнению с пламенем. Красные раскаленные лезвия вырывались из приборной панели, раздирали его рубашку и разрезали кожу, которая покрывалась пузырями. Как плавящийся пластик под зажигалкой.

Он взглянул на себя, затем с силой, которую ему дала невыносимая боль, нажал на педаль газа. Не для того, чтобы машина снова тронулась с места, а чтобы оттолкнуться назад. Он хотел отодвинуться от языков пламени как можно дальше.

Он сплюнул слизь с кровью в огонь и резюмировал события, из-за которых оказался в этом безнадежном положении. Он решил провести лечебный сеанс с Мари, без согласия ее матери, в непоколебимой уверенности, что гипноз не может иметь побочных действий.