Читать книгу "Закон стаи - Сергей Романов"

— По чистой случайности. Бог уберег. Но из милиции, к счастью врагов и недругов, ему пришлось уйти.

— А как же пострел в газету поспел? С такой-то репутацией?

— Не ерничай, Михаил. С первого дня работы в органах он вел в областной газете колонку о махинациях. У него были прекрасные отношения с редактором, который, кстати, тоже нажил себе немало неприятностей. Ему сразу же и предложили поменять погоны на перо. И Агейко согласился.

— Лучше бы он работал в милиции, — легонько оттолкнув ее колени и размышляя о чем-то своем, сказал Пантов.

Он на мгновение забыл, что он в Париже, в люксе, с привлекательной женщиной. Контролировать шаги Агейко-милиционера с помощью полковника Махини ему было бы куда легче, чем держать в узде независимого журналиста. Постоянные укусы журналиста выводили Пантова из себя. Не было месяца, чтобы в газете не появилось о нем какой-нибудь гадости. А в последней статье бывший милиционер выплеснул на него такой ушат грязи, что депутатский рейтинг Пантова заметно дрогнул. И это накануне новых выборов!

Пантов готов был принять вызов и ввязаться в бой. Это еще надо посмотреть, чья возьмет!

Он с гордостью победителя взглянул на Эдиту — возлюбленную журналиста, которая, закрыв глаза и, казалось, ни о чем не думая, теперь нежилась в ванне с ним, Пантовым. Такая нагая и услужливая.

Он, Пантов, нисколько не сомневался и в том, что даже сейчас, в ванне, предложи он Эдите свою руку и сердце, она не откажется. Но решил не поддаваться спешке. Всему свое время. Тем более, упрекая дочь спикера в том, что в любовных утехах с ним она вспоминает Агейко, и он обманывал сам себя и лукавил. Потому что обладал не ей, Эдитой, а черноглазой, совсем еще юной, но полной энергии Светкой Марутаевой.

Ранним утром темно-зеленая «Рено-Лагуна» несла их к средиземноморскому побережью. Эдита, опустив спинку кресла, спала, а он, радуясь глади французского авторута, выжимал из машины все, на что она способна. В обед они уже были в Каннах, а еще через полчаса въехали в Ниццу.

— Между прочим, — сказал Пантов, когда Эдита, проспав всю дорогу, подняла сиденье и принялась оглядываться по сторонам, — этот город полностью построен на русские деньги.

— Ну уж! — не поверила женщина и ехидно заметила: — Не новых ли русских?

— Я не шучу. — Пантов хорошо помнил рассказ экскурсовода, когда несколько лет назад посетил Ниццу первый раз на экскурсионном автобусе. — Когда в середине прошлого века турки, англичане и французы общими усилиями разбомбили главный российский курорт Крым и перед нашими предками встал вопрос, куда им теперь ехать и где отдыхать, то они выбрали тихую прибрежную деревеньку под названием Ницца. Совершенно дикое место, без каких бы то ни было следов цивилизации. Одни лишь развалины древнеримской крепости. Но солнце здесь, как и в Крыму, светило триста десять дней в году, температура зимой и летом не поднималась и не опускалась ниже 15–25 градусов, природа была дивная, поэтому вскоре здесь было не протолкнуться от строящих свои дворцы русских графов и князей. Между прочим, двоеженец император Александр III держал в Ницце вторую жену…

— Поэтому ты меня туда и везешь? — улыбнулась Эдита. — Наверное, хочешь, чтобы я стала твоей второй женой?

— В свои тридцать семь я никогда не был женат, — он подумал, что опыт российского императора, может, когда-нибудь и пригодится. Только он содержал бы в Ницце вовсе не Эдиту, а Светку Марутаеву. И раз в квартал мотался бы сюда, чтобы вволю оторваться и развлечься. А Эдита? Эдита и ее отец нужны ему там, в России.

— Послушай, Пантов, а почему ты никогда не был женат?

— Не находилось достойной подруги, и потом, я как огня боюсь женщин, — постарался отшутиться он и, чтобы перевести разговор в другую плоскость, вновь взял на себя обязанности гида: — Ницца очень быстро строилась на средства наших дедов и прадедов. Вон, видишь купола? Это самая большая русская православная церковь во всей Западной Европе. А с правой стороны — знаменитый отель «Негреско», владелец которого в семнадцатом году покончил жизнь самоубийством.

— Несчастная любовь? — с интересом спросила Эдита.

— Нет. Стоит ли из-за этого убиваться, — усмехнулся Пантов, давая понять собеседнице, что ее разрыв с Агейко всего лишь пустяк. — Он отправил себя на тот свет из-за того, что разорился. Но теперь в отеле останавливаются самые богатые люди в России.

— Откуда ты все это знаешь? — удивляясь его эрудированности, спросила Эдита.

Он лишь улыбнулся и промолчал. Разве мог он признаться пока еще не жене и даже не невесте в том, что в Ниццу его позвало далеко не туристическое желание, а сугубо личные интересы. В прошлый приезд во Францию Пантов побывал в агентстве по недвижимости, интересовался стоимостью земельных участков и небольших коттеджей близ Ниццы. Еще несколько лет назад он понял, что хранить деньги в России, даже в банке его соратника Бурмистрова, было бы большой глупостью. Тогда он решил вложить их во французскую недвижимость и купить домик на Средиземноморье. В агентстве ему предложили на выбор несколько поместий, но понравилось ему лишь одно — в тихом Грасе. В нескольких десятках километров от Ниццы.

В прошлый приезд Пантов уже выплатил половину суммы за эту фазенду. Теперь оставалось внести оставшуюся часть. Поэтому он хотел освободиться от опеки Эдиты и с глазу на глаз встретиться с агентом по недвижимости.

— А мы в каком отеле остановимся? — спросила Эдита.

— Конечно, в «Негреско», — отозвался Пантов, подруливая к парадному входу гостиницы, и с гордостью добавил: — Только жить в номере «Наполеон» слишком накладно, а вот комнаты в стиле Людовика Тринадцатого для нас уже заказаны. Ключи возьмешь у портье…

— А разве мы не вместе? — удивилась Эдита. За все время путешествия Пантов пока еще ни разу не оставлял ее одну.

— Нет, дорогая, — с нарочитой нежностью ответил Пантов, — Ты иди в номер, а у меня в Ницце кое-какие важные дела. Я буду часа через три.

Вечером Пантов вернулся подозрительно веселым и разговорчивым. Они снова пили коньяк «Хенесси» и бордо, изготовленное в 1928 году. Ее спутник и благодетель много шутил и сорил деньгами. Эдита не знала, что коттедж обошелся Пантову в гораздо меньшую сумму, чем он рассчитывал. Но ни в музеях Анри Матисса, ни Марка Шагала ей побывать не удалось. Они проснулись к полудню и сразу же выехали обратно в Париж…

В «Боинге», который нес их уже в Россию, Пантов взял Эдиту за руку и, как ей показалось, без всяких эмоций спросил:

— Эдита, ты согласна стать моей женой?

Она предполагала, что это может вскоре случиться, но вопрос застал ее врасплох. Почему он сделал ей предложение не в Париже, не в Ницце, а в самолете? И зачем все-таки они мотались в Ниццу? Она догадывалась, что предложивший в столь неподходящий момент руку и сердце ухажер что-то от нее скрывает.

Эдита внимательно посмотрела ему в глаза, будто хотела в них разгадать тщательно скрытую тайну.