Читать книгу "Одинокое ранчо (сборник) - Томас Майн Рид"

– Вот так, теньенте, – сказал полковник, складывая послание и кладя его обратно в ящик. – Теперь ситуация прояснилась?

– Как солнечный день, что сияет над Льяно-Эстакадо, – последовал ответ лейтенанта, которого восхищение талантами начальника, равно как и поглощенное спиртное, подвигли на поэтические сравнения. – Carrai-i! Esta un golpe magnifico![31] Это достойно самого Мануэля Армихо или даже великого Санта-Анны!

– Это удар, еще более мастерский, чем вы думаете, потому как он двойной – сразил двух пташек одним камнем. Давайте-ка еще раз выпьем за него!

Снова наполнив бокалы, сообщники по преступлению подняли их за успех подлой затеи, которую так удачно воплотили в жизнь.

Затем Роблес встал, чтобы отправиться в картель, или казарму, где обитал, и пожелал полковнику «буэна ноче».

Комендант и сам подумывал о постели и, взяв со стола лампу, двинулся в направлении спальни, карто де камара.

Проходя мимо висящей на стене зала картины – портрета прекрасной девушки, полковник остановился и с минуту глядел на нее, потом повернулся к зеркалу.

Словно в том отразилась тень самых глубин его души, выражение торжества, так недавно написанное на лице негодяя, мигом исчезло, сменившись гримасой огорчения.

– Один готов, – вполголоса сказал он сам себе. – Половина пятна смыта, и я благодарю за это Пресвятую Деву. Но где второй. И она? Где они, где?

С этими словами полковник побрел, пошатываясь, в свою комнату.

Глава 21. Через заросли полыни

Идет четвертый день после судьбоносного совета среди карликовых дубов, и двое беглецов по-прежнему бредут по Льяно-Эстакадо. Они едва проделали шестьдесят миль на юго-восток, и не достигли пока ни одного из потоков, устремляющихся на равнину Техаса.

Продвижение их медленно, потому как раненый, вместо того чтобы поправляться, только слабеет. Шаг его нетверд, ноги заплетаются. Помимо потери крови есть еще нечто, что лишает его сил: жестокие приступы голода и еще более невыносимая агония жажды.

Его товарищ тоже страдает, пусть и не в такой степени, но достаточно, чтобы шаг его сделался неровным. Ни у одного из них не было во рту ни капли воды с тех пор, как они пили среди фургонов, до начала схватки. С тех пор немилосердное солнце печет бедняг, а единственной пищей им служат пойманные на равнине сверчки, иногда рогатая лягушка, или немного сока кактуса опунция – но это уж совсем редко.

Голод произвел на обоих свое действие, печальное и стремительное. Уже к исходу четвертого дня путешественники сильно похудели и напоминают скорее призраков, чем людей. Пейзаж вокруг соответствует их внешнему виду – насколько хватает глаз, равнина поросла полынью, серебристые листья которой, смыкаясь наверху, рождают ощущение, будто весь мир объят одним огромным саваном.

На этот покров падают тени двух людей, пропорциональные их росту. Принадлежащая экс-рейнджеру убегает вперед на целую милю, потому как солнце низко стоит над горизонтом и светит путникам в спину. Они направляются на восток в надежде добраться до края Льяно там, где пустыня граничит с техасскими прериями. Впрочем, в душе одного из них эта надежда почти умерла. Фрэнк Хэмерсли уже не рассчитывает добраться когда-нибудь до сердца цивилизации или хотя бы пересечь ее границу. Даже рейнджер в отставке начинает склоняться к подобной мысли.

А вот другим живым существам она явно доставляет радость. Тени двоих мужчин не единственные, что скользят по залитым солнцем листьям полыни. На других тенях обрисовываются очертания крыльев – крыльев огромных птиц с пушистым хохолком и голой красной шеей. Этот вид пернатых хорошо известен – это сопилоте, мексиканские грифы.

По земле плывут два десятка таких теней, потому что двадцать стервятников кружат в небе. Эта картина неприятна путешественнику, даже если наблюдать ее издалека. Кружение над головой порождает в нем страх – он не может не читать в нем предначертание собственной судьбы.

Птицы следуют за двумя людьми, как следовали бы за раненным бизоном или больным оленем. Они парят и описывают круги, подчас спускаясь вызывающе низко. Пернатые не считают их призраками. Пусть путники худы, на их костях еще достаточно мяса для поживы.

Раз за разом Уолт Уайлдер бросает взгляд наверх. Он обеспокоен, хотя старается скрыть тревогу от товарища. Проводник проклинает подлых стервятников, но не вслух, а про себя, молча. Долгое время путники идут, не обмениваясь ни словом. Прежде экс-рейнджер подбадривал спутника, но мужество, похоже, оставило его, и он сам стал приходить в отчаяние.

Душевные силы Хэмерсли таяли по мере истощения сил телесных. Когда последние иссякли, первые тоже подошли к концу.

– Дальше не могу, Уолт! – заявляет он, останавливаясь. – Я не способен сделать и шага. В горле горит огонь, я задыхаюсь. Что-то пожирает меня изнутри и тянет упасть на землю.

Охотник тоже останавливается. Он не пытается уговорить товарища идти дальше, так как понимает бесполезность этих стараний.

– Идите один, – добавляет Фрэнк, с трудом выдавливая слова. – У вас еще достаточно сил, чтобы добраться до воды. У меня их нет, но я могу умереть, и не боюсь смерти. Бросьте меня, Уолт! Бросьте!

– Никогда! – следует хриплый, но твердый ответ, исходящий словно из рупора.

– Вы можете, должны. Зачем жертвовать двумя жизнями вместо одной? Вашу еще можно сохранить. Заберите с собой винтовку, вдруг попадется дичь. Идите, товарищ, друг – идите!

Снова тот же ответ, таким же тоном.

– Я говорил, когда мы сражались, – добавляет охотник. – И когда потом галопом скакали сквозь дым, что мы умрем или спасемся вместе. Разве не говорил, Фрэнк Хэмерсли? И повторю снова. Коль вам суждено сыграть в ящик среди этих зарослей полыни, то Уолт Уайлдер завернет свой труп уголком того же савана. Не так уж много сил осталось в моих руках, но их хватит, чтобы держать тех стервятников на расстоянии. Мы еще посмотрим, кто кого съест. Если нам суждено откинуть ноги, то это будет по причине жажды, а не голода. Какого мы сваляли дурака, когда не подумали об этом раньше! Но кому придет в голову сожрать грифа? Ну да голод – не тетка, поэтому как ни отвратительна их плоть, это все-таки мясо!

Произнося эту тираду, проводник вскинул приклад к плечу. Вместе с последним словом раздается треск выстрела, за которым следует падение сопилоте в заросли полыни.

– Так, Фрэнк, – говорит Уайлдер, отправляясь подобрать подбитую птицу, испуганные собратья которой убираются на почтительное расстояние. – Давайте разведем костерок и изжарим ее. Полыни тут достаточно для приправы, а то запашок будет еще тот. Думаю, если зажать нос, нам удастся проглотить по кусочку – это позволит нам продержаться еще немного. Эх, нам бы толику воды!

Словно надежда снова внезапно овладела им, проводник распрямляется во весь свой гигантский рост и устремляет взор на восток, через равнину.