Читать книгу "Исландия эпохи викингов - Джесси Л. Байок"

2C. Халльдор или Бьёрн сын Эйольва (местоположение хуторов не указано)

3C. Бранд сын Кнакана[186], с Творожных дворов

4C. Халль сын Асбьёрна, с Дворов Форни

5C. Эгмунд Вертел сын Торварда, с Шеи (позднее делается годи)

D. Йон сын Кетиля, с Холма (владеет годордом, который затем отходит Гудмунду Достойному)

2D. Торвальд сын Суннольва (местоположение хутора не указано)

3D. Мар сын Рунольва (местоположение хутора не указано)

E. Эйольв сын Халля, с хутора Мычащие дворы (священник, позднее аббат на Топком хуторе); ведет себя так, как будто он годи, приходится зятем Олаву сыну Торстейна с Топкого хутора [F].

F. Олав сын Торстейна, с Топкого хутора (вероятно, годи, возможно, имел долю в годорде Клеппьярна сына Кленга)

G. Клеппьярн сын Кленга из Воронова ущелья (возможно, делил с кем-то свой годорд)

Хутора, сменившие владельцев:

H. Дворы Хельги

Изначальный владелец, Гудмунд сын Эйольва, передал хутор своему сыну Тейту. Тейт умирает прежде отца, не оставив наследников, и возникает спор, кому должны отойти права на хутор. В итоге он оказался в руках Клеппьярна сына Кленга и его сына, тоже Кленга. За Кленга выдали замуж дочь Торварда сына Торгейра. Клеппьярн и Кленг затем продали хутор Асбьёрну сыну Халля, брату Эйольва сына Халля.

Хутора, чьи хозяева сначала поддерживали одного годи, а затем стали поддерживать другого:

K. Лиственный обрыв

Торд сын Торарина поддерживал Торварда сына Торгейра, его же сыновья — Гудмунда Достойного.

Институт побочных жен и социальные эффекты, с ним связанные

По меньшей мере в течение первых веков эпохи народовластия годи был одновременно и обычным землевладельцем, бондом. Точнее, годи был бондом, который владел годордом или его частью. Саги обозначают таких людей словами goði (годи), bóndi (бонд), goðorðsmaðr (букв, «человек с годордом») или hǫfðingi (главарь, хёвдинг, мн. ч. hǫfðingjar, образовано от дисл. hǫfuð «голова», ср. англ. head, нем. Haupt). Практически на всем протяжении эпохи народовластия годи жили просто как богатые землевладельцы среди других, чуть менее богатых землевладельцев и не представляли собой никакого особого сословия или социального класса, определенного законодательно. Отсутствие барьеров между годи и бондами подтверждается тем, что браки между теми и другими были делом совершенно обычным. Связи между бондами и годи упрочивались дополнительно с помощью так называемого института побочных жен, когда годи брали к себе на содержание наложниц из других родов. Дети, рожденные от таких побочных союзов, считались незаконнорожденными, однако, несмотря на это, получали, как правило, весьма внушительное наследство. В такой ситуации у годи не было стимулов поддерживать «чистоту рода», как это было принято у аристократов в континентальной Европе.[187]

Жены в исландском обществе обычно принадлежали к тому же экономическому и социальному слою, что и их мужья, но зачастую не являлись единственными женщинами в жизни последних. В то же время и мужья, если судить по многочисленным примерам из саг, не являлись единственными мужчинами у своих жен. А поскольку люди жили на хуторах, удаленных друг от друга, внебрачные связи практически невозможно было хранить в тайне.[188] В эпоху заселения многие женатые мужчины, как бонды, так и годи, имели наложниц-рабынь[189], которые назывались по-древнеисландски frillur (ед. ч. frilla, точнее friðla, букв, означает «возлюбленная» и связано с дисл. friðr «мир» и рус. «приязнь»). В течение XI века рабство в Исландии отмерло, но институт наложниц — побочных жен остался. Такие женщины иногда происходили из семей, равных по статусу роду мужа, но все же чаще из родов статусом пониже.

Когда женщина делалась побочной женой влиятельного человека, ее авторитет в глазах родни вырастал, а годи зачастую смотрели на родичей своих побочных жен как на надежных союзников, ничуть не хуже законных деверей и шурьев. В ряде ситуаций побочные жены имели большую свободу действовать в своих интересах, нежели если бы они состояли в законном, но не слишком удачном браке. Известна исландская пословица: «Лучше с добрым человеком жить наложницей, чем с мерзавцем законной заложницей»[190]; впрочем, точный возраст этой пословицы установить трудно.

В «Сером гусе» о побочных женах не сказано практически ничего, но саги, особенно саги о событиях XII–XIII веков, содержат столь значительный объем информации о них, что один ученый написал буквально следующее: «Ни один читатель „Саги о Стурлунгах“ и саг о епископах не может не прийти к очевидному выводу: иметь наложницу или нескольких было в Исландии эпохи народовластия едва ли не обязательно; во всяком случае, речь идет о неотъемлемом элементе исландской культуры».[191] Согласно этим источникам, в XIII веке, а вероятно, и раньше, «побочный брак» заключался как формальное соглашение. Ситуации, когда влиятельные годи заводили побочных жен, описываются в сагах как шаги по расширению сети родственных связей — обычный брак имел в этом смысле ограничения. Побочные браки упрочивали позиции годи как возможного представителя или союзника других влиятельных родов. Семьи же, поставлявшие побочных жен, тоже получали прибыль в виде упрочения уже их собственных связей с властной элитой. Особенно важны побочные браки стали в XIII веке, когда эффективность судов и тингов в плане обеспечения обычным землевладельцам защиты и безопасности значительно снизилась.