Читать книгу "Одно слово стоит тысячи - Чжэньюнь Лю"

Двадцать второго числа по лунному календарю Ян Моси носил воду на зерновой склад Лао Ляня под названием «Процветание», что располагался на улице Дунцзе. Это был тот самый склад, хозяин которого в свое время судился с семейством учителя частной школы, Лао Ваном. Но суд как начался, так и закончился: Лао Лянь не успел сгноить отца Лао Вана, поскольку того успела сгноить судебная тяжба. Прошло еще десять с лишним лет, Лао Лянь тоже помер, а вместо него хозяином зернового склада стал Сяо Лянь. Тот, как запасливый хозяин, кроме одного чана с водой на кухне держал еще четыре чана с водой на самом складе. А поскольку для перевозки зерна он пользовался тягловым скотом, то, чтобы напоить пять-шесть мулов и лошадей, в загоне на заднем дворе он держал еще три чана с водой. Итого выходило восемь чанов. Чтобы наполнить один чан, требовалось семь ведер, соответственно, для восьми чанов таких ведер требовалось пятьдесят шесть. В этом смысле для носильщика воды это была настоящая находка. В обязанности носильщика входило не только приносить воду; прежде чем наполнить чаны свежей водой, следовало сперва вылить из них остатки старой, плеснуть туда чистой водицы и как следует прочистить специальным веничком. Поэтому Ян Моси сначала подготовил все восемь чанов, а потом уже начал носить воду. От колодца на улице Дунцзе дом Ляня находился в двух ли ходьбы. До полудня Ян Моси успел наполнить лишь четыре чана, за это время он устал так, что пот с него лил ручьем. Но, как говорится, если есть работа, на усталость не жалуются. Устают, когда работу ищут, а она не находится. Ян Моси даже некогда было перекусить; сделав у колодца небольшую передышку, он встал, чтобы отправиться с полными ведрами в обратный путь. Перекинув коромысло, он пошел по улице, и вдруг его окликнули:

— Эй ты, а ну постой!

Ян Моси обернулся и увидал рассыльного Лао Чао из городской управы. Лао Чао исполнял срочные поручения и жил на улице Бэйцзе. Решив, что Лао Чао тоже потребовалась вода, Ян Моси его предупредил:

— Я только к вечеру освобожусь. Сначала доношу воду в дом Ляня, перекушу, а потом уж к вам.

— Мне вода не нужна, я к тебе по делу.

Надо сказать, что пока народ веселился у реки Цзиньхэ на Празднике фонарей, в городе объявился один грабитель, который воспользовался случаем и прямо средь бела дня нагрянул в шелковую лавку «Благость чудесного леса» на улице Наньцзе, хозяином которой был Лао Цзинь, и стащил оттуда тридцать серебряных юаней, а также набор женских украшений со шпилькой и брошью. Лао Цзинь обратился в суд, и Лао Ши тут же приступил к расследованию. Услыхав от Лао Чао, что тот ищет его «по делу», Ян Моси подумал, что начальник Лао Ши подозревает в краже его, поэтому тут же стал оправдываться:

— Дядюшка, в том, что случилось на улице Наньцзе, я никак не виноват. Я обычный носильщик, у меня кишка тонка, чтобы заниматься кражами. — Сделав паузу, он добавил: — К тому же все это время я пропадал на карнавале, вы и сами это видели.

Тогда Лао Чао, потрясая наручниками, сказал:

— Да я как раз и ищу тебя из-за того карнавала.

Глянув на наручники, перепуганный Ян Моси уронил ведра на землю. Но Лао Чао только рассмеялся и стал подробно объяснять, зачем именно он понадобился. Кража в шелковой лавке оказалась ни при чем, просто Ян Моси приглянулся начальнику уезда Лао Ши. Кроме того, что Лао Ши любил оперу, он также любил заниматься огородом. Но огород он содержал вовсе не ради овощей. Подобно Лю Бэю[68], он таким образом демонстрировал, что готов огородничеством взращивать скромность. И хотя для начальника уезда взращивание скромности было совершенно излишним, Лао Ши придавал этому большое значение, так что остальным приходилось с этим смириться. На заднем дворе городской управы имелся небольшой клочок земли. При Лао Ху там складировали древесину, а при Сяо Хане там все заросло сорняками. Лао Ши, заступив на пост, попросил вспахать здесь землю, чтобы у него появилось место, где бы он тоже мог взращивать скромность. Лао Ши занимался своим огородом исключительно для вида: в свободную минутку, сложив руки за спину, он просто прохаживался здесь между грядками, поэтому ему требовался человек, который бы ухаживал за огородом. Раньше этим занимался его двоюродный дядя из провинции Фуцзянь. Лао Ши рано остался без отца, в трудную минуту их обнищавшую семью поддержала семья его двоюродного дяди. Поэтому, став начальником уезда, Лао Ши позвал к себе дядю ухаживать за огородом. Но кто же знал, что тому эта работа окажется не по душе и он станет лезть в дела управления? Он считал, что раз Лао Ши слушался его в детстве, то будет слушаться и сейчас. Глядя на то, что Лао Ши, вместо того чтобы заниматься делами, то и дело ходит слушать оперу, он за спиной называл его «бестолковым служакой». В то же время он стал предлагать людям свои услуги по разрешению судебных дел, иными словами, стал хлопотать за других. Создавалось впечатление, что начальник Яньцзиня не Лао Ши, а его двоюродный дядя. Помнится, когда к Лао Ши приходил священник Лао Чжань с просьбой вернуть церковь, Лао Ши выразил недовольство, что тот «вмешивается в дела управления», а теперь вместо Лао Чжаня в управление вмешивался его собственный двоюродный дядя. В результате огород пришел в упадок, что грозило Лао Ши невозможностью взращивать скромность, так что он уж и не знал, как быть. В самый канун Нового года дядюшка отличился очередной раз, взяв новую идею из театра. Он потребовал установить перед воротами городской управы огромный барабан, в который должны были бить все обиженные. Раньше Лао Ши терпеливо сносил все его причуды, но это было уже выше его сил, поэтому он с ним серьезно поговорил. Но кто же знал, что его надоедливый дядя окажется еще и недальновидным? Разобидевшись, он тут же бросил возложенные на него обязанности и был таков. А перед отъездом в Фуцзянь еще и высказался, мол, «глупость этого бездельника Ши меня нисколечко не волнует, а вот яньцзиньцев мне жаль». Лао Ши, узнав про это, только посмеялся. А поскольку этот родственник уже до чертиков ему надоел, останавливать его он не стал. Между тем, наслаждаясь карнавалом в честь Праздника фонарей, Лао Ши среди его участников выделил переодетого в Ямараджу Ян Моси. Разузнав, что этот парень в обычные дни работает носильщиком воды и что ему даже негде жить, Лао Ши решил пригласить его к себе заниматься огородом. Его выбор пал на Ян Моси вовсе не потому, что вокруг не было других кандидатов на это место. Просто Лао Ши держал свой огород не ради овощей, а для того, чтобы взращивать скромность. В этом смысле присутствие Ямараджи придавало бы его огороду определенный колорит. Услыхав такое предложение, Ян Моси на какое-то время впал в ступор. Лао Чао его реакция не удивила. Он подошел к парню и, ущипнув за ухо, отчитал:

— Едрить твою мать, ты, темнота, очнись уже! И с чего это тебе такое счастье привалило? Одним махом раз — и из грязи в князи!

Помнится, младший брат Ян Моси, Ян Байли, очень уж мечтал после обучения в «новой школе» попасть в уездную управу, но у него это не вышло. Кто бы мог подумать, что Ян Моси по воле случая выступит на карнавале и в обход «новой школы» сам овладеет заветным желанием брата! И пусть ему предлагали просто ухаживать за огородом, это было вполне достойным занятием. Теперь ему больше не придется таскать воду, мытарствовать и жить впроголодь. Ухаживать за огородом при городской управе было гораздо приятнее, чем работать в деревенских огородах. На уроках в частной школе Лао Вана Ян Моси часто слышал такую фразу: «Знание предмета оттачивается трудолюбием, безделье сводит все знания к нулю»[69]. Но кто бы мог подумать, что Ян Моси возьмет и уже «в двадцать лет обретет самостоятельность»[70], причем без всяких затрат на учебу! Ему не понадобилось никакого трудолюбия, он добился всего благодаря выступлению на Празднике фонарей. Подумав об этом, Ян Моси невольно покачал головой и вздохнул: «Раньше я рассчитывал на помощь человека или Господа, а тут все решил какой-то карнавал».