Читать книгу "Из смерти в жизнь…. Главная награда - Сергей Галицкий"

Положили женщину в «таблетку». Выглядела она страшно: жёлтая вся… Роды у неё не первые, но, наверное, были какие-то осложнения в связи с гепатитом. Полковник роды сам принимал, а ребёнка мне отдал и стал женщине какие-то капельницы ставить. С непривычки мне показалось, что ребёнок выглядит очень жутко… Я его в полотенце завернул и держал на руках, пока полковник не освободился. Вот такая история приключилась со мной. Не думал, не гадал, что буду участвовать в рождении нового гражданина Чечни.

С начала июня где-то на ТПУ работала кашеварилка, но до нас горячая еда практически не доезжала — приходилось питаться сухим пайком и подножным кормом. (Я научил бойцов разнообразить рацион сухого пайка — тушёнка на первое, второе и третье — за счёт подножного корма. Траву тархун заваривали как чай. Из ревеня можно было суп сварить. А если добавить туда кузнечиков — наваристый такой супчик получается, и белок опять же. А раньше, когда стояли в Герменчуге, видели вокруг много зайцев. Идёшь с автоматом за спиной — тут заяц из-под ног выскакивает! Те секунды, пока автомат берёшь, потратил — и зайца уже нет… Только автомат убрал — они опять тут как тут. Я двое суток хотя бы одного попытался подстрелить, но бросил это занятие — бесполезно… Научил пацанов ещё есть ящериц и змей. Ловить их оказалось намного проще, чем зайцев стрелять. Удовольствия от такой еды, конечно же, мало, но что делать — есть-то что-то надо…). С водой тоже беда: она кругом была мутная, и пили её мы только через бактерицидные палочки.

Однажды утром пришли местные жители с местным же участковым, старшим лейтенантом. Он нам даже красные корочки какие-то показал. Говорят: знаем, что вам есть нечего. Тут кругом коровки ходят. Коровку с крашеными рогами можете подстрелить — это колхозная. А вот некрашеных не трогайте — это личные. «Добро» вроде дали, но нам как-то трудно было переступить через себя. Потом всё-таки возле Баса одну коровку завалили. Убить-то убили, а что с ней делать?.. И тут приходит Дима Горбатов (я его поставил кашеварить). Он парень деревенский и на глазах у изумленной публики разделал корову за несколько минут!.. Мы свежего мяса не видели уже очень давно. А тут шашлык! Ещё вырезку на солнце вывесили, обмотав бинтами. И получилось вяленое мясо — не хуже, чем в магазине.

Что беспокоило ещё, так это постоянные ночные обстрелы. Ответный огонь, конечно, мы сразу не открывали. Приметим, откуда стрельба, и потихоньку идём в этот район. Тут нам очень помогала эсбээрка (СБР, радиолокационная станция ближней разведки. — Ред.).

Однажды вечером мы с разведчиками (нас было семь человек), стараясь идти незаметно, пошли в сторону санатория, откуда накануне по нам стреляли. Пришли — находим четыре «лёжки», рядом небольшой заминированный склад. Убирать мы ничего не стали — просто поставили свои ловушки. Ночью всё сработало. Получается, не зря сходили… Но проверять результаты мы уже не стали, для нас было главным, что стрельбы с этого направления больше не было.

Когда в этот раз мы благополучно вернулись, я впервые за долгое время почувствовал удовлетворение — ведь начиналась работа, которую я умею делать. К тому же теперь не всё мне надо было делать самому, а кое-что можно уже кому-то другому поручить. Прошло всего полторы недели, а людей как подменили. Война учит быстро. Но именно тогда я понял, что если бы мы не вытянули убитых, а оставили их, то на следующий день в бой никто бы не пошёл. На войне это самое главное. Парни увидели, что мы никого не бросаем.

Вылазки у нас были постоянные. Однажды оставили БТР внизу и поднялись в горы. Увидели пасеку и начали её осматривать: она была переоборудована под минный класс! Тут же, на пасеке, мы нашли списки роты исламского батальона. Открыл их и глазам своим не поверил — всё, как у нас: 8-я рота. В списке сведения: имя, фамилия и из какого места родом. Очень интересный состав отделения: четыре гранатомётчика, два снайпера и два пулемётчика. Бегал с этими списками целую неделю — куда отдать? Потом передал в штаб, но не уверен, что дошёл этот список куда надо. Всем это было до лампочки.

Неподалёку от пасеки нашли яму со складом боеприпасов (сто семьдесят ящиков подкалиберных и фугасных танковых снарядов). Пока мы осматривали всё это — начался бой. По нам стал бить пулемёт. Огонь очень плотный. А Миша Миронов, деревенский парень, как пасеку увидел, стал сам не свой. Запалил дымы, рамочки с сотами достаёт, пчёл веточкой смахивает. Я ему: «Мирон, стреляют!». А он вошёл в раж, подпрыгивает, но рамочку с мёдом не бросает! Отвечать нам особо нечем — расстояние метров шестьсот. Мы запрыгнули на БТР и ушли вдоль Баса. Ясно стало, что боевики хоть и издалека, но пасли свой минный класс и боеприпасы (но потом наши сапёры всё равно снаряды эти взорвали).

Вернулись мы к себе и набросились на мёд, да ещё и с молоком (нам местные разрешили одну коровку изредка доить). И после змей, после кузнечиков, после головастиков мы испытали просто неописуемое наслаждение!.. Жаль, только хлеба так и не было.

После пасеки я Глебу, командиру разведвзвода, сказал: «Иди, смотри всё вокруг дальше». На следующий день Глеб мне докладывает: «Я вроде схрон нашёл». Идём. Видим в горе пещеру с цементной опалубкой, в глубину она уходила метров на пятьдесят. Вход замаскирован очень тщательно. Его только тогда увидишь, если вплотную подойдёшь.

Вся пещера заставлена ящиками с минами и взрывчаткой. Открыл ящик — там противопехотные мины новенькие! У нас в батальоне были только такие же старые, как и наши автоматы. Ящиков такое множество, что невозможно было их пересчитать. Только одного пластита я насчитал тринадцать тонн. Общий вес легко было определить, ведь ящики с пластитом были маркированы. Была тут и взрывчатка для «Змея Горыныча» (машина для разминирования взрывом. — Ред.), и пиропатроны к нему.

А у меня в роте пластит был плохой, старый. Чтобы из него что-то слепить, надо было его в бензине вымачивать. Но, ясно дело, если бойцы начнут что-то вымачивать, то обязательно какая-нибудь ерунда произойдёт… А тут пластит свежий. Судя по упаковке — 1994 года выпуска. От жадности я взял себе четыре «сосиски», метров по пять каждая. Набрал и электродетонаторов, которых у нас тоже в помине не было. Вызвали сапёров.

И тут приехала наша полковая разведка. Я им рассказал, что накануне мы нашли базу боевиков. «Духов» было человек пятьдесят. Поэтому мы вступать с ними в контакт не стали, только место отметили на карте.

Разведчики на трёх БТРах проходят мимо нашего 213-го блок-поста, въезжают в ущелье и начинают стрелять из КПВТ по склонам! Я про себя ещё подумал: «Ничего себе, пошла разведка… Сразу себя и обозначила». Мне это тогда показалось чем-то диким. И худшие мои предчувствия оправдались: через несколько часов их накрыли как раз в районе той точки, которую я показал им на карте…

Сапёры занимались своим делом, готовились подорвать склад взрывчатки. Здесь же был и Дима Каракулько, заместитель командира нашего батальона по вооружению. Я ему пушку гладкоствольную, найденную в горах, передал. «Духи» её, видно, с подбитого БМП сняли и поставили на самодельную платформу с аккумулятором. Неказистая на вид штука, но из неё можно стрелять, наводя по стволу.

Я собрался ехать на свой 212-й блок-пост. Тут увидел, что сапёры принесли хлопушки для подрыва электродетонаторов. Эти хлопушки действуют по тому же принципу, что и пьезозажигалка: при механическом нажатии на кнопку образуется импульс, который приводит в действие электродетонатор. Только у хлопушки один серьёзный недостаток — она работает примерно на сто пятьдесят метров, дальше импульс затухает. Есть «крутилка» — она действует на двести пятьдесят метров. Я Игорю, командиру взвода сапёров, говорю: «Ты сам-то ходил туда?». Он: «Нет». Я: «Так сходи, посмотри…». Он вернулся, вижу — уже «полёвку» разматывает. Они вроде полную катушку размотали (это больше тысячи метров). Но когда они склад подорвали, их всё равно землёй засыпало.