Читать книгу "По прозвищу Адмирал - Владимир Поселягин"

— Ну что? — первым делом поинтересовался я. Ругать никого за лишнее время сна не стал, к чему?

Вокруг ночь, и с правого борта подходил катер Лазарева. Вот почему меня подняли. Как тот проявился в ночи, Фадеев «сбегал» к нему и, опознавшись, привёл к нам. Мы сбросили ход, и я, спустившись, подошёл к борту. Лейтенанту всё удалось. План Фадеева сработал: немцы до последней секунды ничего не подозревали, пока наши их не догнали с кормы и не взяли на абордаж. До стрельбы дошло во внутренних отсеках, а палубу взяли тихо. У нас четверо раненых и трое убитых. Раненых передали нам, их сразу понесли в кают-компанию, где Зимина уже готовила операционную. Среди пленных были и офицеры. Сразу после захвата их развели по разным каютам и допросили, сигналы, которые должны были те дать, совпали при обоих допросах.

Дальше — по законам военного времени. Буксир с баржой отвели чуть дальше, где глубина больше, и затопили так, чтобы, как сказал Лазарев, после войны можно было легко их поднять. С меня пример берут, я известный трофейщик. К тому же с буксира сняли пулемёты. Один ДШК в зенитном исполнении и что-то немецкое, но тоже крупнокалиберное. Боезапас прихватили. Всё это сгрузили на баржу, нашим пригодится.

Подготовка была закончена, маскировка наведена, сигналы имелись. Фадеев заглушил двигатели катера, и мы взяли его на буксир, пришвартовав к правому борту десантного судна. По словам пленных с захваченного буксира, эсминец стоит на якоре, и его всегда проходят с левого борта. Посмотрим.

Я удивился, зачем эсминцу вставать на якорь, теряя манёвренность. Он же становится неподвижной целью. Но моё недоумение развеял Лазарев. С его слов выходило, что, когда двигатели заглушены, «слухач» на эсминце лучше слышит воды. К тому же посты наблюдения раньше поднимут тревогу, и тот успеет раскочегарить топки. Эсминец оказался мазутным. А на якоре он стоит ночью, днём же укрывается в бухтах, маскируясь.

Когда мы подошли к проливу, все напряжённо вглядывались в ночной горизонт. Однако, даже войдя в пролив, мы так и шли, никому не интересные. Эсминец должен первым обозначить себя. Вот когда оказались в середине пролива, проходя фарватер с минами, тот и дал световой сигнал. Один из моряков, что вошёл в мою команду, был также сигнальщиком, иначе пришлось бы грабить Фадеева, хотя его парни и так с нами были, он и ответил ручным сигнальным фонарём правильным кодом. Эсминец молчал, оставаясь неподвижной тёмной грудой вдали. Значит, правильный сигнал. Когда прошли, я сказал Игорю, ожидавшему в дверном проёме:

— Сигнал.

Тот понял, что я имел в виду, да он этого и ждал, и тут же убежал в сторону рубки. Сейчас в эфире на выбранной нами волне должен прозвучать сигнал. Пару раз бессмысленной морзянкой, будто радист случайно коснётся клавиши. Радист «шнелльбота», что сейчас должен слушать эфир, как уловит этот сигнал, сразу даст добро лейтенанту на прорыв. Это также означало, что мы прошли.

На выходе из пролива, на девяти узлах, максимально возможных с прицепом позади, мы ушли влево в направлении Новороссийска. Далёкие раскаты в проливе, артиллерийскую стрельбу и взрывы мы услышали не сразу, но они до нас донеслись, значит, лейтенант прорывается, и мы надеялись, что у него всё получится. Теперь уже катер Фадеева, запустив движки, отшвартовался и пошёл рядом с подветренной стороны. Если воды Азовского моря ему проблем не доставляли, всё же речной катер, то от волн Чёрного он прятался за широким корпусом баржи. Тем более ветер посвежел, а усилившееся волнение для него смерть. Надо на всякий случай снять часть команды.

Шли мы в течение часа километрах в сорока от берега. Видно его не было, фактически он за горизонтом находился, да ещё и ночь. Вызвав на мостик радиста, велел передать шифровку под моим позывным. Я её уже зашифровал. Мол, днём буду у Поти, встречайте. Также помянул, что катер Лазарева с нами разминулся, если он вообще пережил бой в проливе, пусть осторожно проверяют все незнакомые «шнелльботы», если тот раньше придёт к порту. Вскоре прибежал радист: шифровку он отправил и сообщил, что связался с радистом Лазарева. Живы ребята.

— Немцы не поймут? — уточнил я.

— Нет, я дал тот же случайный код морзянкой и получил его в ответ. Это радист с торпедного катера. Точно он. И близко, хорошо слышно.

— Лады. Возвращайся в радиорубку. Игорь, возьми бинокль, осматривай горизонт, наши где-то тут.

— Ага, — кивнул тот, прихватил морские окуляры и, обходя по мостику рубку, стал осматривать горизонт.

На востоке было видно посветление. Похоже, рассвет близок, а от пролива я только половину пути прошёл до Поти. Если нас застанет авиация люфтваффе вдали от берега, будет кисло, особенно с моими доморощенными зенитчиками. К берегу нужно идти и день пережидать. О, так мы же на траверзе Туапсе, недалеко до него осталось!

Я поднял руку и дважды вниз потянул за натянутый шнур над головой. Так же дважды взревел ревун, и буксир стал забирать влево, в сторону Туапсе. От катера Фадеева тоже прозвучал ревун, но один раз — подтвердил, что видит поворот. И мы так же на максимально возможном ходу направились к берегу. Игорь искал его тёмную полосу — солнце ещё не показалось, хотя стало светлее, — но ориентиров пока не находил. Зато заметил в стороне узкий силуэт скоростного «шнелльбота», что шёл к нам на тридцати узлах.

Передав штурвал Игорю, я спустился к левому борту и стал ожидать, когда махина торпедного катера подойдет ближе, и мы смогли бы с лейтенантом поговорить. Тот был усталый, но широко улыбался. Перекрикиваясь, обменялись новостями. Лазарев сообщил, что эсминец они потопили, тот даже ни разу выстрелить не успел, не ожидал от «своего» такой подлости. О захваченном катере они были в курсе, но несколько часов назад через пролив проходил точно такой же бот, те и подумали, что это он возвращается. Когда эсминец, получив в борт торпеду, преломился и затонул, лазаревцы двух матросов из воды подняли. Вот и разобрались, почему эсминец не открывал огонь, а отправлял им световые запросы. Ошибочка вышла. Мы чужой «шнелльбот» не видели, похоже, разминулись в темноте, но это сыграло нам на руку. А та артиллерийская канонада, что мы слышали, была не от орудия эсминца, а с береговых батарей. Их там несколько стояло. Правда, стрельба оказалась безрезультатной, Лазарев ушёл без потерь и повреждений. Подлодку они не видели, да и была ли она вообще? А в узком месте фарватера минных полей с катера сбросили якорные и плавучие мины. На короткое время пролив был заблокирован.

Я сообщил о своём решении переждать день в районе Туапсе, получил согласие лейтенанта, и мы разошлись. Тот полетел вперёд разведать обстановку. А когда я вернулся в рубку, снова прибежал радист. Посмотрев в его красные глаза, велел идти отдыхать, а сам прямо тут, в рубке, стал дешифровать сообщение, благо краешек солнца над горизонтом уже показался. Я уже запомнил символы, так что дешифровка шла быстро. Игорь стоял рядом за штурвалом, весело насвистывая, и мне не мешал.

Полученная информация меня не то чтобы порадовала, больше озадачила. Навстречу нашему конвою шла флотская боевая корабельная группа, которая должна нас встретить и сопроводить к месту назначения, то есть в Поти. Встречать будут два эсминца и два малых охотника. Коды опознавания дали.