Читать книгу "Смертельное фрикасе. Убийство по лионскому рецепту - Ванесса Рубио-Барро"

Телефон Дафны зазвонил, прервав их разговор. На экране высветился номер фотографа, того самого, с кем предварительно договорились насчет пересъемки морских гребешков для рубрики «Рыночная свежесть». Так что пришлось незамедлительно ответить.

Лора воспользовалась этим, чтобы просмотреть присланные ей сообщения. Они были от дочери. Как и следовало предположить, Амандина отклонила ее предложение вместе пообедать: у нее «наклевывалось кое-что с подружками». Пако не подавал признаков жизни, видимо, обстановка в Лионе была спокойная. Предположения Жана-Филиппа Рамо оказались ошибочными: серия убийств на этом прервалась. Разве что…

Лора не была терпеливой по своему характеру и успокаивалась, только когда считала, что может управлять событиями. Она терпеть не могла неопределенности. В сомнении она отправила сообщение.

13

Таксист высадил Пако в двух шагах от «Трактира у моста Коллонж». Фотограф сразу же понял, что добрался до святилища. Здание с кирпичным низом, с зелеными фасадами, на которых выделялись ярко-красные ставни, возвышалось над Соной словно триумфальный маяк французской гастрономии. Первое, что видели посетители еще с автостоянки, был нарисованный на стене здания образ великого шефа в белой куртке и поварском колпаке, который, опираясь на перила окна-обманки между двух фонарей, встречал гостей в своем храме. Ничто тут не было оставлено на волю случая. Все, вплоть до малейшей дверной ручки, малейшего отполированного ногами камня во дворе, цветочных жардиньерок и фестонов крыши, порождало чувство, что проникаешь в святая святых, где тебя ждет наконец самый престижный стол в мире, окруженный ореолом трех звезд с 1965 года.

Все еще под впечатлением от увиденного, Пако преодолел двенадцать ступенек, ведущих в парадный двор, где вьющаяся по стенам сорокаметровая фреска, окрещенная «Улицей великих шеф-поваров», воздавала честь тем, кто вошел в историю. Поль Бокюз хотел почтить здесь память легендарных кулинаров, запечатлеть для вечности образы столпов этого искусства, представить их в натуральную величину и в обстановке, близкой к действительной — перед кухонными плитами и рабочими столами, в окружении благородных продуктов и блюд, которые из-за своего гиперреализма вызывали обильное слюноотделение. Тут были: Антонен Карем, Огюст Эскофье, Александр Дюмен, Фернан и Мадо Пуэн; можно было видеть также Эжени Бразье и Матушку Фийю, на которых смотрел Эдуар Эррио, исторический мэр Лиона и председатель Совета, который не побоялся заявить, что «политика вроде сосиски — должна подванивать дерьмом, но не слишком». Были тут, разумеется, собратья и друзья Бокюза: Франсуа Биз, Жак Пик, Жан Труагро и Ален Шапель, а также Реймон Оливе в черно-белом телевизоре. А заодно и иностранные шефы, такие как японец Сидзуо Цудзи или американец Джеймс Берд. Наконец, появлялся и сам мсье Поль — по-царски величественный и снисходительно-благодушный, изображенный рядом с сыном и между обеими женщинами своей жизни.

Пако установил треногу перед первой фреской, определился с кадрированием, оставив себе широкое поле для маневра, чтобы ничего не испортить, после чего повторял операцию перед следующей сценой, и так далее. Между делом не забывал фотографировать пояснительные тексты, сочиненные Бернаром Пиво, который выныривал из одного панно в поварском наряде, держа на вытянутой руке блюдо с роскошным тортом. Выгнув брови и подбоченившись, он словно окликал посетителей, в восторге от того, что оказался в такой хорошей компании. Когда Пако закончил снимать последнюю фреску и уже был готов собрать свой скарб, в садик вышел молодой человек лет двадцати в белой куртке с эмблемой заведения и присел на скамейку рядом с чугунным фонарем. На ее деревянной спинке было написано золочеными буквами «Для курящих». Он был явно заинтригован, наблюдая за фотографом, и, похоже, его это даже несколько развлекло. Когда Пако прошел перед ним, он спросил у него огонька.

— Сожалею, бросил курить два года назад. Но у меня есть жевательная резинка, если хотите.

— Нет, спасибо, я стараюсь не потреблять сладкого. Черт-те что, все утро обжигал себе пальцы, а для перекура даже зажигалки при себе не имею.

— Предполагаю, вы здесь работаете?

— Да, готовлю соусы… Вообще-то… я пока только помощник, но весьма рассчитываю подняться в звании.

— Я смотрю, у вас тут все по-военному!

— Это уж точно, работаем бригадами… Вы итальянец?

— Нет, испанец… Из Мадрида, если уж быть точным, но живу во Франции почти десять лет.

— У вас совсем крошечный акцент, даже не понять какой, но по-французски вы говорите очень хорошо.

— Спасибо… По приезде сюда я, конечно, знал язык немного, но остальное пришлось добирать на практике.

— Часто это лучший способ: чтобы научиться плавать, надо броситься в воду… Когда я взялся за свое ремесло, то начал с самой низшей ступеньки и мало-помалу взобрался наверх.

— Вы сами из этой среды?

— Можно на это и так взглянуть. Профессия моего отца связана… э… с ротовой полостью. Он дантист!.. Узнав, что я хочу стать поваром, был ужасно разочарован. Но когда я сказал ему, что поступил к Бокюзу, это для него было… словно меня приняли в Национальную школу администрации[75]…

— Да, они начинают принимать вас всерьез. Мне это знакомо, сам через такое прошел… Все то же самое: когда семья узнала, что я хочу заниматься фотографией, они заранее смотрели на меня так, будто я собрался подыхать с голоду… Теперь, когда я устроился во Франции, работаю на крупный журнал, успокоились.

— Что за журнал?

— «Гастрономические радости», — объявил Пако, не сумев скрыть некоторой гордости.

— А, этот знаменитый… Лоры Гренадье!

— Вы ее знаете?

— Встречал несколько раз, когда был учеником у Тевене. Она в своем деле — настоящий ас. На мякине не проведешь! Эх, бедняга Жером, за что его так… Хороший был хозяин. Нет, в самом деле, шикарный тип. Иногда бывал, конечно, немного жестковат, но азам меня научил.

— Я так и не успел с ним познакомиться. Но да, история гнусная… А потом еще его приятеля Жиля Мандрена тоже убили, и в точности тем же способом: тут явно что-то нечисто!

— Его я тоже знал… Был на подмене несколько месяцев. Совсем не похож на Тевене, больше ерунды всякой болтал, больше хвастался, но у него особо не забалуешь, по одной половичке ходить приходилось.

— Я его фотографировал накануне убийства. И наверняка был последним, кто сделал с него портрет.

— Эти двое крепко дружили. Впрочем, у них и совместные проекты были… «Бушоны пацанов — Бушоны корешей»… «БПБК», как они это называли… Слышали?

— Нет, мне это ни о чем не говорит.