Читать книгу "Музыка для мужика. История группы "Ленинград" - Максим Семеляк"

Настоящим же золотым дном для группы стали корпоративки. Фактически это были аналоги домашних концертов — по крайней мере, так считал лидер группы. В конечном итоге «Ленинград» вернулся туда, откуда пришел, — в подвалы. Впрочем, это было в высшей степени бархатное подполье.

Поначалу корпоративки мало чем отличались от клубных концертов — Шнур выкладывался, как настоящий. Первый потешный срыв произошел в московском клубе Stone на какой-то потанинской вечеринке, куда были также ангажированы «Руки вверх!» и «Жуки». Мы сидели в баре в ожидании концерта — Шнуров, я и почему-то Крис Кельми. Помнится, я ни с того ни с сего услужливо попенял последнему: «Жаль, что вы много лет не выпускаете альбомов. Я бы уж писал на них рецензии».

На что лидер «Рок-ателье» сокрушенно заметил: «Вообще-то, у меня каждый год по два альбома выходит». Под эти речи Шнур неожиданно напился до такой степени, что к началу представления буквально не держался на ногах, поэтому концерт пришлось играть сидя. Севыч снабдил меня бубном, и я тоже полез на сцену, стараясь спасти положение оглушительным аритмичным звоном. Шнуров не сумел ни спеть, ни сыграть ни одной песни. Крис Кельми смотрел на нас выпученными от жалости глазами. Минут через десять гостям стала окончательно ясна скользкая подоплека происходящего, и в нас полетела какая-то мерзкая снедь с элитных столов. Шнур слабо возмущался: «Олигархи, не кидайте в меня пельменями», но было поздно. «Ленинград» под общий гогот с позором сполз со сцены, на которую немедленно выпрыгнули стеклянно трезвые «Жуки». Мы покидали помещение под раскаты кретинской песни про йогурты-хуёгурты. Так прошел мой первый концерт в составе группы «Ленинград».

В конце 2003 года вышел альбом с категоричным названием «Для миллионов». Миллионы на него в самом деле повелись — липкая песня про менеджера среднего звена била в самое яблочко корпоративных сходок, а текст песенки «Вот такая хуйня» растаскивали на газетные эпиграфы. Я тоже повелся — хотя пластинка по прошествии времени кажется слабой и сумбурной. Такой она, в сущности, и была. Тем не менее безлимитный кредит доверия к Шнурову вылился у меня тогда в текст следующего содержания:

«Это, пожалуй, самая дикая пластинка группы „Ленинград“. Но описывать ее хочется по старинке, песню за песней, как это когда-то делали в журнале „Аврора“. Итак, альбом „Для миллионов“ начинается с вопля „Хуй!“, для верности повторенного четырехкратно. Вопль знаменует собой начало рэпа № 1. Рэп посвящен точечному охаиванию соседских музыкантов — от „Сплина“ до „Танцев минус“ — и сам, в свою очередь, является пародией на И. И. Лагутенко: „Меня зовут Шнур, меня зовут Шнур, я приду к тебе во сне, мон амур! Инвалидами и уродами! Наркоманами, мон ами!“ За ней идет песенка несколько проходная, но с хорошим рефреном „Бухаю-подыхаю“, а потом сразу — матерый клубный хит „Вот такая хуйня“. Потом еще какие-то сатирические рэпы, автобиографический боевик „Распиздяй“ — и вот уж мы у цели, на пике этого диска. Там куражится медленный бардачный хитяра с припевом „Дымит резина — кончает Зина“. Это совершенно выдающаяся мерзость — вполне в духе позднего Генсбура (не в плане музыки, конечно, а в смысле общей фаллоимитации). Настоящий втыкающий порнорок — куда там Peaches. Пожелания, которые лирический герой высказывает Зине в перерывах между комическими куплетами, мне цитировать бы здесь не хотелось. За „Зиной“ начинается чехарда из четырех шлягеров — восхитительно-идиотский латино-закидон „Мамба-хуямба“, козырный элегический шансон „No Future“ с гениальными шнуровскими репликами („Заводы стоят, блядь, одни гитаристы в стране!“), размеренный, под „Ноль“, алко-эротический блатняк „Бабу буду“ („Бабы — это как конфеты, разверните-ка вот эту“) и, наконец, единственная мало-мальски серьезная вещь „Дороги“, сделанная под нетрезвого Высоцкого. Явно лишними на альбоме кажутся песни „Бегу“ (необязательный комментарий к шнуровскому opus magnum „Без тебя пиздец“) и „Папа был прав“ (несуразная рэп-версия песни группы „Секрет“). Лучше бы Шнур скинул на цифру зря забытые песенки „Забил-курил“ или „Моя Родина — наркодиспансер“. Но в остальном — вам понравится».

После этого диска становится окончательно ясно, почему Шнур — звезда, а все остальные — не очень. Потому что любую, даже слабенькую, песню он на раз вытягивает парой шуток, хрипов и плевков. Отчего-то любая глупость, размороженная его вечно отхаркивающимся голосом, начинает сиять содержательными красками. Типа — как скажет, так и будет. Вот, например, здешняя песня про «Зенит». Мелодия так себе. До тематики мне вообще никакого дела нет. Но как только во втором куплете возникает старик Хоттабыч («Чтоб выиграть этот ебаный матч, нашей команде нужен Хоттабыч»), я сразу готов идти за стаканами. Уже иду.

Становится ясно также и другое. Шнур взвалил на себя такой груз свободы, что назад уже дороги нет — ни ему, ни тем, кто принял эту музыку близко к сердцу и печени. Какой-то там закон термодинамики посвящен принципу необратимости, и именно этот закон сработал в случае «Ленинграда», обреченного на вечный угар. Шнур правильно поет: «Я воткнул так, что хуй вынешь». Это именно что отчаянное веселье, и уже не поймешь, на каком тут слове ударение. Ну а сейчас, перефразируя Шнура, будет злая и матерая цитата. «По своей собственной первоначальной сути эта песня могла и не таить в себе симпатии к смерти, а напротив — нечто глубоко народное, полное жизненных сил, но духовная симпатия к ней была симпатией к смерти; чистое благоволение; само простодушие, лежавшее в основе этой песни, — их, конечно, ни в какой мере нельзя было оспаривать. Но их результатом, их следствием были явления мрака». Томас Манн, «Волшебная гора». Можно, конечно, сказать и проще. Ну так Шнур и сказал недавно на одном концерте. Прощался с публикой: «До новых встреч». Подумал секунду и добавил: «А встретимся мы с вами в аду». Лично же мне он говорил еще проще: «Мужчина! Нас ждет геенна огненная».

На самом деле вся интрига той пластинки заключалась в короткой, но принципиальной рокировке — бренд Сергея Шнурова вышел на первый план, обойдя миф «Ленинграда». (Шнуру вообще тогда нравилось слово «бренд» — немного погодя он даже изобрел применительно к собственной живописи термин «брендреализм».) Классический «Ленинград», державшийся на трех пластинках — «Мат без электричества», «Дачники», «Пираты XXI века», — остался в прошлом, уступив место новому стилю (Шнур стал активно осваивать рэп, да и вообще «Для миллионов» стал первым «ленинградским» альбомом, изначально спроектированным на компьютере), новому составу и принципиально новой установке. «Меня зовут Шнур» — объявлено в первой же песне. Это была своеобразная декларация независимости — в том числе и от «Ленинграда». Он даже перестал называть «Ленинград» группой, введя обтекаемый термин «группировка». На концертах Шнур практически перестал пользоваться гитарой — этим маневром он отделял себя от прочих музыкантов чисто визуально. Так, во время вторых американских гастролей он практически не притрагивался к инструменту. Замашки большого певца ему не слишком шли, поскольку концертная пластика Шнурова была изначально заточена под шести- или четырехструнный инструмент в руках. Впрочем, к тому времени детали уже никого не волновали — с гитарой, без гитары… Популярность Шнурова стала просто истерической. «Ленинград» как таковой уже растерял ту уникальную прелесть едва оформившегося поветрия, которая водилась за ним в двухтысячном году. В 2004-м «музацию» группы уже не слишком-то и слушали, зато самого Шнура исправно рвали на части. Он давал в день больше автографов, чем выкуривал сигарет. Как пожаловался однажды Олег Гитаркин: «Представляешь, приходим в китайский ресторан, а его даже китайцы узнают!»