Читать книгу "Летающий джаз - Эдуард Тополь"

— Справа железная дорога, станция и разбитая церковь, — сказал Ричард штурману.

— Сейчас привяжусь… — отозвался тот и прочел на карте по слогам: — «Станция Аба-зив-ка»…

— Снижайся и иди по железной дороге, — приказал Эйкер Гейтсу.

И тут Ричард увидел свои «пруды»! Они были севернее железной дороги, но они были!

— Есть! Есть «пруды»! — радостно крикнул он. — Север тысяча двести! Гейтс, ты видишь?

— Вижу. И ВПП вижу, — отозвался Гейтс.

— Сбросить газ. Заходи на посадку, — Эйкер посмотрел на часы: 14:20. И приказал в ларинг: — Внимание! Всем пилотам! Помните, что я сказал при вылете. Мы должны показать русским классную посадку! Высший пилотаж! Всем ясно?

И в тот же момент на земле сначала услышали, а потом и увидели самолеты Эйкера.

— Вот они! — радостно крикнул генерал Дин и показал на три точки, возникшие далеко в небе.

С тех пор как пришло сообщение о бомбежке Дебрецена, все они — Аверелл Гарриман, его дочь Кэтлин, генералы Дин, Уэлш, Перминов, Грендаль и Левандович, полковник Кесслер, три дюжины журналистов, кинооператоры и, конечно, наземный персонал аэродрома — уже не спускали глаз с расходящихся облаков. Прикатив на летное поле в своих джипах, военные и дипломаты расположились вблизи посадочной полосы, и теперь, задрав головы, смотрели на запад. И когда ветер разорвал тучи, все увидели армаду огромных бомбардировщиков, выплывающих из облаков. Их было много, очень много! Серебристые гиганты, они шли плотными, как на параде, семерками, заполняя все небо и оглушая землю мощным ревом своих могучих двигателей. Солнце, прорвавшее облака, сияло на их огромных фюзеляжах и крыльях.

«Совершив неблизкий перелет над Европой, бомбардировщики шли четким боевым строем, демонстрируя прекрасную организацию», — написал в «Правде» ее военный корреспондент Петр Лидов.

Впереди, вожаком, летел B-17s «Yankee Doodle» с номером двадцать три на носовой части. Снизившись до высоты трехсот метров, он пролетел над аэродромом, сделал красивый скользящий разворот над водой северного Лавчанского Пруда и, выпустив переднее шасси, вышел на траверс посадочной полосы. И вдруг… Вдруг Ричард, стоявший в пилотской кабине за спиной второго пилота, увидел чудо — там, внизу, из воды пруда поспешно выбегала на берег юная нимфа, русалка, да просто «Венера» Боттичелли! У Ричарда остановилось дыхание, он вжался лицом в боковое окно, но ревущий самолет уже миновал пруд и видение исчезло. Но оно было, было, он видел Ее! Наверно, она голой купалась в пруду, а рев самолетов испугал ее, и она выскочила на берег…

В 14:24 колеса «Yankee Doodle» коснулись стальных плит посадочной полосы и понеслись вперед по мокрой траве. Гейтс выжал педали тормоза, но на скользкой траве тормоза не стопорили гигантскую машину весом за двадцать тонн и с размахом крыльев свыше тридцати метров. Испуганно глянув на генерала, Гейтс с такой силой вдавил тормоза, что намертво заблокированные передние колеса лопнули от трения о стальные плиты, и самолет, миновав рулежку к стоянке, только чудом замер у самого края ВПП. Ричард увидел, как в ужасе застыли лица генералов Дина и Уэлша, но еще невиданная в СССР гигантская «летающая крепость» была первым тяжелым четырехмоторным стратегическим бомбардировщиком, коснувшимся русской земли, и встречавшие его русские зааплодировали. Они и не заметили (или сделали вид, что не заметили) лопнувших колес. Тем паче, что вслед за «Янки Дудль» уже заходили на посадку следующие бомбардировщики, и нужно было начинать торжественную встречу союзников…

«Одновременная посадка большого количества тяжелых четырехмоторных бомбардировщиков является сложной и ответственной задачей. “Летающие крепости” справились с ней “на отлично”, — написал в «Правде» все тот же Петр Лидов. — Первой приземлилась “летающая крепость” с надписью “Янки Дудль” на фюзеляже. Господин Гарриман и представители Верховного командования союзников тепло поздравили экипаж с успешным завершением перелета и удачной атакой по важной вражеской цели».

Но Ричарду было уже не до этой встречи. Он не видел, как бригадный генерал Эйкер вручил генералу Перминову благодарственное письмо президента Рузвельта и медаль «Легиона Заслуженных» (Legion of Merit) за помощь в создании американской авиабазы, а генерал Перминов произнес ответную речь и преподнес Кэтлин Гарриман огромный букет роз. Главнокомандующий Средиземноморскими авиационными силами союзников генерал-лейтенант Айра Эйкер был самым высокопоставленным американским офицером, посетившим Советский Союз, и генерал Дин оглянулся в поисках генерал-майора Славина, который прилетел из Москвы специально, чтобы приветствовать Эйкера от имени Генштаба Красной армии. Но Славина не было, и речи произнесли генералы Дмитрий Грендаль и Джон Дин. Они заявили, что отныне немцам негде спрятаться от справедливого возмездия за их преступления. Геббельсовская пропаганда, кричащая о близком расколе союзников, потерпела полное поражение — сегодня союзники продемонстрировали миру свое единство, и Гитлер лишится сна от страха перед американо-британскими бомбардировками с запада и с юга и совместными американо-русскими бомбардировками с востока…

А потом еще одним букетом цветов женщина-капитан Красной армии встречала каждого командира приземлившихся B-17. Да, я не оговорился — она встречала их одним и тем же букетом. Поскольку в разрушенной Полтаве уцелела лишь одна цветочная оранжерея, то цветов удалось набрать только на два букета. Один вручили Кэтлин Гарриман, а второй… Вслед за тем, как командир очередного B-17, спрыгнув из люка своего самолета на землю, получал этот букет и — после короткой переклички экипажа офицером НКВД — вместе с экипажем уходил в сторону палаточного городка, капитан-переводчица догоняла его, выпрашивала этот букет обратно и бежала встречать следующий самолет…

Но, повторяю, Ричард Кришнер ничего этого не видел — ни кинооператоров, которые снимали торжественную встречу союзников, ни тем более еще одно пикантное событие: как разбуженный ревом прибывших самолетов и прибежавший на аэродром генерал-майор Николай Славин скандалил со стоявшими в оцеплении американскими технарями, которым было приказано не подпускать посторонних к американским «боингам». Поскольку у Славина не было подписанного Перминовым пропуска, ему, невзирая на его генеральские погоны и красные лампасы на брюках, пришлось смотреть на приземление самолетов союзников вместе с набежавшими к аэродрому местными жителями. Взбешенный Славин прорвался к ВПП только к самому концу торжественной встречи и матом покрыл Перминова за то, что его вовремя не разбудили. Генерал Дин пишет в своих мемуарах, что, выгораживая Перминова, он всячески пытался взять вину на себя, но Славин не остыл до самого вечера…

Нет, Ричард, повторяю, ничего этого не видел, поскольку, выпрыгнув из самолета вместе с экипажем и показав энкавэдэшнику свой дипломатический паспорт с советской визой, сломя голову помчался к Лавчанским Прудам.

Бежать было недалеко — всего три километра. Но когда он прибежал к Северному пруду и, оскальзываясь на крутом обрыве, спустился к берегу, там уже не было, конечно, никакой русалки и Венеры.

Но Ричард не мог успокоиться. Он бегал по берегу пруда взад и вперед, искал ее следы на песке и смотрел на узкие тропинки, которые вели от воды вверх по крутому косогору, заросшему бурьяном и крапивой. Там, наверху, за пышыми яблонями и каштанами стояли какие-то маленькие хатки, но поди знай, в какой из них живет «Венера» Боттичелли?