Читать книгу "Сибирская трагедия - Дмитрий Барчук"

– Как интересно! – воскликнула Полина.

Я сам много раз попадался на эту ее уловку, а Буркину внимание молодой интересной особы явно льстило, и он увлеченно продолжил:

– Я внимательно прочел Библию и нашел в ней очень мало обращений к природным корням человека. И в этом, как мне кажется, главный изъян цивилизации. У христиан нет морально-этической основы для бережного отношения к матери-природе. Современные люди стали забывать дорогу к природным истокам, им недоступна радость общения с живой одухотворенной Вселенной. Вы по большому счету одиноки на этой Земле. Возможно, где-то далеко и есть ваш бог, очень абстрактный и малопонятный. Но его отделяет целая пропасть. В церквах вас встречают святые с сахарными лицами и блеск позолоты. А для алтайца – всюду храм! Его окружают духи на каждом шагу. Ему есть с кем посоветоваться, к кому обратиться за помощью в трудную минуту. Помощи у духов огня и ветра, хозяев гор и рек может попросить любой человек, ведь они всегда рядом, в одном с нами измерении. Домашние духи охраняют границы жилища, отгоняют все плохое, а впускают только хорошее. Но вокруг всегда кружат злые кермесы в надежде незаметно проникнуть в дом и устроить какую-нибудь пакость. Однако и они не так страшны. Если вы чтите духов и оберегаете природу, они не причинят вам никакого вреда. Главное – жить по правилам, в гармонии с миром. Но если случается болезнь и еще какое-нибудь несчастье, то надо звать на помощь шамана. Он во время камлания сходит к божествам, духам небесного и подземного миров, договорится с ними и отведет беду.

Лошади втащили коляску на перевал и остановились рядом с крестом.

– Здесь кто-то похоронен? – спросила Полина.

Буркин отмахнулся.

– Опять отец Никодим взялся за старое! Сколько можно человеку объяснять, что царский режим пал, что новое правительство объявило свободу совести и вероисповедания!

Алтаец спрыгнул с коляски, подошел к кресту и попробовал его повалить.

Я не очень верующий, но все же мне стало обидно, что символ православия подвергся такому надругательству. И я потребовал от художника объяснений.

– Вон видите березу, украшенную ленточками? – показал он на большое вековое дерево на бугре. – Она – священная. Рядом с ней шаманы проводят свои камлания. Еще по указу какой-то царицы, то ли Елизаветы, то ли Екатерины, православные миссионеры стали возводить такие кресты на перевалах рядом со священными деревьями язычников, а на расстоянии пяти верст от крестов запрещалось устраивать нехристианские ритуалы. Мы его уже дважды убирали. Но настоятель здешней церкви отец Никодим опять со своими прихожанами крест устанавливает.

Шаманы отказываются здесь камлать и настраивают алтайцев против православных. Эх, сильно утрамбовали. Без лопаты никак не справиться. Доедем до аила[90], пошлю людей, чтобы выкопали.

В душе я обрадовался, что Буркин не попросил меня о помощи. Осквернять православную святыню, даже из самой большой любви к инородцам, мне было не с руки. Еще более я опасался, как бы моя взбалмошная жена не попросила меня помочь художнику. Но Полина на этот раз промолчала. Видимо, она испытывала такие же противоречивые чувства, как и я.

– Скажите, Григорий Иванович, а почему власти преследуют шаманов? Ведь они ничего плохого не делают, камлают себе потихоньку, глядишь, кому-то и впрямь помогут?

Полина очень вовремя задала свой вопрос, предполагающий пространный ответ, чем окончательно отвлекла Буркина от креста. Он вспрыгнул на козлы, натянул вожжи, и когда повозка тронулась, продолжил искушать нас язычеством.

– В любой империи правительство пытается низвести своих граждан до роли винтиков в государственной машине, а во время войны – до пушечного мяса. В шаманизме же человек рассматривается как фантастический феномен, ценность которого сравнима лишь со значимостью самой Вселенной, ибо человек есть ее неотъемлемая часть. Он должен быть безупречен только по отношению к своим божествам, но свободен от обязательств перед государством и другими людьми. Ведь духи находятся по ту сторону добра и зла. А какому правителю понравится такая самостоятельность подданных? Еще древнетюркские каганы[91]пытались навязать нашему народу буддизм. Но Будда призывал отказаться от мирской суеты, относиться к жизни как к временному и случайному состоянию в чреде постоянных перерождений. Кочевая жизнь учила алтайцев совсем иному: если сегодня ты жив, то старайся взять от жизни все. Поэтому они отстояли веру предков. Джунгарские ханы[92]огнем и мечом насаждали ламаизм[93]в здешних горах. Шаманов отправляли на костер. По преданиям, после их нашествия на Алтае в живых осталось только три кама. Но наша вера выжила, а Джунгарское ханство давно погибло. Православные миссионеры тоже не жаловали камов, запрещали камлания, сжигали бубны. Но шаманизм жив и поныне.

За перевалом нам открылась чудесная картина. Бирюзовая река извилистой лентой струилась меж исполинских скал и горных хребтов, вдали сливающихся с небом. И от этого пейзажа веяло такой мощью и энергией, что казалось, будто мы вступаем в границы какого-то сакрального, мистического мира.

Усадьба художника располагалась на самой окраине села, у подножия заросшей хвойным лесом горы и состояла из бревенчатого дома на добротном каменном фундаменте и пристроенной к нему мастерской. Рядом с домом стояла алтайская юрта, в ней и обитали домочадцы. Хозяин скороговоркой представил свое семейство: жену, ее сестер, детей и племянников, – так что мы еще долго путались в их диковинных именах.

В доме летом проживали только гости. Из‑за смутного времени отдыхающих не было, и хозяин предложил нам выбирать любую комнату. Полине понравилась маленькая светелка с видом на реку, там мы и обосновались.

Невдалеке стоял сарай, где в морозы держали баранов. Сейчас он тоже пустовал, отара паслась на горных пастбищах. Корову здесь не держали. Только козы мирно щипали сочную травку на лугу.

Мне козье молоко очень понравилось. А вот у Полины оно вызвало тошноту. Она могла пить лишь настоянный на целебных травах чай и студеную ключевую воду. Кормили нас очень сытно. Правда, завтраки были относительно легкими: теплые пшеничные лепешки, душистый мед, домашний сыр, вареные яйца, овощи и зелень с огорода. Обед женщины готовили поздно, когда спадала дневная жара. Мы так успевали нагуляться по горам и проголодаться, что поглощали вареную баранину в огромных количествах. И казалось, что нет на свете ничего вкуснее этой простой еды.