Читать книгу "Пламя Магдебурга - Алекс Брандт"

– Зачем вы привели меня сюда? – Мой голос сорвался на крик. – Зачем?! Разве это – замысел Создателя, о котором вы мне говорили? За что все это? Какое преступление мы должны были совершить, чтобы заслужить такое?!

От крика мне сделалось немного легче, боль отступила. Бек смотрел на меня, и я увидел, что в уголках его глаз дрожат слезы.

– Вы должны это видеть, – мягко сказал он. Слеза вырвалась и маленькой искрой блеснула на его щеке. – После полудня я поднимался сюда несколько раз и каждый раз спрашивал себя о том, о чем вы спросили только что. Ответа я не знаю. Смотрите, запоминайте то, что видели своими глазами. И молитесь о тех, кто остался там, внизу…

Он провел по щеке ладонью.

– Смотрите, господин советник, смотрите. Этот день должен остаться в людской памяти. Кто знает, может быть, в этом и состоит Его замысел… Смотрите, а я буду смотреть вместе с вами. Этот груз невозможно вынести одному…

Небо над городом стало темнеть, помутневшее солнце исчезло. Тем ярче выглядели теперь рваные лоскуты пламени. Не знаю почему, но я вдруг протянул руку и, повернув бронзовый завиток, распахнул оконную раму.

Меня обдало жаром, в глаза полетели перышки едкого пепла, и на несколько секунд мне пришлось зажмурить глаза. Сытый ветер гудел, будто тяга в плавильной печи, разносил над городом запах дыма и горелого мяса, запах огромного погребального костра. Огонь ревел над городом – ревел, как огромное, злобное существо, изнывающее от нестерпимого голода. Огонь был живым, Карл. Думаете, я преувеличиваю? У него был свой голос, низкий, мощный, тяжелый, он шел из самой глубины земли, оттуда же, откуда врывались эти стонущие, алчные языки. Представьте себе тысячи, сотни тысяч раскрытых глоток, из которых вырывается один и тот же звук. Это голос огня.

Огонь был чудовищем, стиснувшим Магдебург в своих опаляющих гибельных лапах. Вот одна из них обвилась вокруг башни Святого Николая, сжала ее и переломила надвое, стряхнула вниз ненужные каменные крошки. Может быть, эта башня тоже была пустой? Нет. Даже отсюда, сквозь ветер и треск пожаров, я смог услышать, как громко хрустнула деревянная балка и полетел вниз, пробивая перекрытия, тяжелый колокол.

– Это погребальный костер, – словно услышав мои мысли, произнес Бек. – Костер, торжество язычников. Должно быть, так же пылали Константинополь и Иерусалим…

Огромный собор вдруг показался мне маленьким домиком среди бушующего лесного пожара. Лихие завитки пламени, злые, быстро движущиеся тени, уродливый, распухший от сожранных жилищ дым.

Каким жарким был воздух… И каково же было там, внизу… Горели дома, горели церкви, мертвые тела обращались золотыми летучими искрами. Трескался от жара столетний камень, разноцветными слезами текли витражи, надламывались и летели вниз хрупкие ветви распятий. Страницы книг становились пеплом, высыхала пролитая вода и пролитая кровь. Огонь танцевал на крышах, его лоскуты вытягивались вверх, словно режущие стебли осоки. Стебли проросли сквозь кровли и черепицу, растопив, изжарив, превратив в золу все, что стояло у них на пути.

И сейчас, на моих глазах, все это трещало, распадалось, и жизнь выходила из города, как выходит воздух из сгорающего полена…

В какой-то момент мне вдруг почудилось, что Магдебург исчез, провалился в огненную, жадную смоляную бездну, что нет больше моего дома, нет Широкого тракта, нет каменных стен на берегу Эльбы, нет ничего – ни жизни, ни надежды, ни памяти. И только Собор остался на месте – уцелел, удержался, ухватился за низкое горящее небо каменными лапами башен. Господь не уберег свою канцелярию…

– Что случилось с членами Совета? – спросил я. – Вы что-нибудь знаете о них?

Бек пожал плечами:

– Слухи, только слухи. Кто-то говорил мне, что часть из них укрылась в доме Алеманна. Другие, вероятно, погибли. Разве можно теперь узнать точно…

Пастор замолчал и медленно перекрестился.

– У вас, должно быть, остался там кто-то, – сказал он через некоторое время.

– Августина. Жена… – выдавил из себя я.

– Помолитесь за нее. Все мы сейчас гораздо ближе к небу, чем прежде. Бог услышит вашу молитву.

– Я хочу найти ее.

– Бесполезно. Дождитесь, пока спадет пламя. Иначе сгорите заживо.

Снизу донеслись тягучие звуки органа. Чистый, неизгаженный дымом воздух становился музыкой, проходя по стальным трубам, а затем устремлялся сквозь крышу собора вверх, к небесам. Но сейчас эта музыка не умиротворяла, а резала сердце.

– Начинается вечерняя служба, – сказал мне Бек. – Мне нужно идти. Прошу вас, пойдемте со мной.

* * *

Лицо Альфреда Эшера было перекошено от страха, и цеховому старшине пришлось даже прикрикнуть на него, чтобы привести в чувство.

– Их всех перебили, господин Эрлих, – лепетал юноша. – Всех… Никого не осталось… Это солдаты, наверняка солдаты…

Якоб Эрлих похлопал Альфреда по плечу, обвел взглядом всех остальных.

– Возвращаться надо, – буркнул под нос Вильгельм Крёнер. – Раз здесь такая чертовщина…

– Точно, – поддакнул Райнер. – Надо убираться, пока еще целы.

– А ты что скажешь? – спросил цеховой старшина, повернувшись к сыну.

– До Вольтерсдорфа немного осталось, – хмуро ответил тот. – Дела не бросают на полпути.

Якоб Эрлих пригладил рукой седую бороду, усмехнулся. Вот это речь настоящего мужчины. Молодец Маркус! А остальные – просто слюнтяи, способные испугаться собственной тени. Напрасно он на них понадеялся. Но ехать дальше и вправду нельзя.

– Возвращаемся в Кленхейм, – сказал он. – Разворачивайте телегу.

И они тронулись в обратный путь. Маркус, недовольный отцовским решением, ехал рядом с Альфредом Эшером, расспрашивал, что тот увидел в деревне. Вильгельм Крёнер почесывал небритую щеку. Гюнтер Цинх полулежал, опершись на локоть, задумчиво глядя в чистое голубое небо.

Сзади послышался какой-то неясный гул, в котором они не сразу смогли разобрать стук конских копыт. Господи Боже, неужели опять…

Обернувшись, цеховой старшина увидел, как через гребень холма, в двухстах или трестах шагах позади, переваливают серые тени всадников. Их была не дюжина и не две, а гораздо больше.

– Всем в лес, живо! – скомандовал он, вытягивая из кобуры пистолет. – Маркус, Альф! Скачите с остальными!

– А как же ты, отец?

– Я следом, – отозвался цеховой старшина, а затем, видя, что Маркус колеблется и не хочет оставлять его одного, крикнул: – Делай, что велено!

Тот не посмел ослушаться, пришпорил рыжую лошадь, понесся с дороги прочь. Райнер, Цинх и Крёнер перепрыгнули через тележный борт и со всех ног побежали к кромке деревьев.

Глядя, как приближаются всадники, Якоб Эрлих выпрямился в седле, щелкнул пистолетным замком. Навряд ли ему посчастливится убить кого-то из этих тварей. Их слишком много, они сумеют подстрелить его раньше. Но разве в этом дело? До леса – полсотни шагов. Нужно задержать преследователей, выиграть хоть немного времени, чтобы Маркус и остальные успели скрыться.