Читать книгу "Красный Элвис - Сергей Жадан"

…без двадцати шесть в той же самой позе и с тем же самым настроением. Черт, все время какие-то проблемы, все время что-то не так, я никак не могу сосредоточиться на главном, то есть что я должен делать и где. На протяжении следующих пятнадцати минут я привожу себя в вертикальное положение, почистить зубы не удается, поэтому я оставляю все как есть, забрасываю под одеяло консервы и ровно без пяти шесть выхожу из комнаты. В оргкомитете мне все притворно радуются и искренне удивляются, что я вообще пришел и почти не опоздал, очень хорошо, говорят мне, сейчас вы выступаете, кроме вас будет несколько местных авторов и один старый поэт из Польши, вы знаете, что вы будете читать? — спрашивает меня девушка с зелеными волосами, знаю, говорю я и с опаской смотрю на эту зелень, что? — не успокаивается она, понимаете, говорю я ей, я буду читать стихи, а что тут должно быть? ну, говорит она, мы будем говорить про диалог между Востоком и Западом, про интеграцию, про синтез ментальностей, хорошо? хорошо, говорю я ей, хорошо, у вас пиво есть? потом-потом, щебечет она и выводит меня через заднюю дверь в зал, где уже сидит куча какого-то народа и несколько поэтов, собирающихся говорить про Восток и Запад, с краю сидит старый поляк, я посмотрел на него и все понял — мы могли ехать с ним в соседних вагонах, и в этот момент от чего он находился дальше всего, так это от синтеза ментальностей, а также от востока, не говоря уже о западе.

Тут такой большой зал при муниципалитете, стулья вносятся и выносятся, так что при желании можно устроить все что угодно, например турнир по боулингу, стены крепкие, потолок где-то далеко вверху, хотя на высоте метров четырех справа налево над залом нависает узкий мостик — от одной стены до другой, — а так зал как зал, и вся эта тягомотина продолжается уже пару часов и все никак не закончится, да и чего бы она заканчивалась, народ спешит узнать о самом сокровенном, и я понимаю, что уже пережил самые кровавые на сегодняшний день минуты, дальше уже все пойдет по восходящей, и судьба продолжает одаривать всех нас высокими намеками, мол, друзья, если уж выжили, если вас не раздробило в жерновах этого викэнда, то и ведите себя надлежащим образом, придерживайтесь своих партитур, говорите о своем долбаном синтезе ментальностей; моя зеленоволосая знакомая отвечает за это непотребство, она говорит больше всех, и это ей нравится, я уже дважды выходил на кухню, нашел там в конце концов пиво, так что мне это тоже начинает нравиться, а напоследок, говорит чувиха, я хочу предоставить слово нашему гостю, который приехал с далекого востока, ага, из Самарканда, бляха, раз мы уж тут говорим о диалоге между Востоком и Западом, было бы хорошо послушать что-нибудь и с Востока, ну конечно, старый поляк вам ни фига не сказал, как ни бились, вон — все сидит себе и вообще ни во что не втыкает, он забил на вашу ментальность, как вам видится перспектива этого диалога? туманно она мне видится, чмо свежекрашенное, нормально, говорю я в микрофон, нормально видится, спасибо, говорю, это очень интересный вопрос, и вот почему… но послушайте же, не может успокоиться она, вы же должны понимать, твою мать, что только полноценный диалог может способствовать решению этого вопроса, правильно, говорю я, и решению позитивному (в зале слышны аплодисменты, кто-то смеется), чувствуете ли вы, если говорить не о вас конкретно, а о той среде, в которой вы живете, что назрела действительно настоятельная потребность в подобном диалоге? подождите, возражаю я, заебала, давайте попробуем посмотреть на это с другой стороны (поляк натурально поворачивает голову вправо, но упирается глазами в зеленую шевелюру ведущей и печально отключается) — а вы, вы готовы к этому разговору? (заинтересованный ропот в зале) подождите, ведь мы же говорим о вашей готовности! знаете, говорю я ей, выдержав паузу, на самом деле все не так уж и сложно, просто мы должны определиться с приоритетами и теми векторами, от которых мы и будем отталкиваться, потому что вот вы, бэби (поляк оживляется), говорите о необходимости синтеза ментальностей, а какие, в задницу, ментальности, да-да, это я хорошо сказал — какие, в задницу, ментальности, когда речь на самом деле должна была бы идти о тех ужасных противоречиях, которые вас раздирают (либерально настроенная часть публики живо реагирует), что вы имеете в виду? — спрашивает она, бляха-муха, если бы я сам знал, вот я, скажем, познакомился вчера с вашими музыкантами, которые называют себя «Серп и молот», то есть это не два каких-то брата-музыканта — Серп и Молот, — их там вообще-то много, и они играют такую, знаете, музыку со славянским душком (поляк гаденько смеется), подождите! — кричит чувиха, но это же единичный случай! это не так важно — говорю я ей решительно, речь о другом, о чем я? вы думаете, это и есть серп и молот? говно это, дорогие друзья, говно! (человек шесть из задних рядов поднялись и демонстративно вышли. Но остальные со мной согласны. Поляк, что важно, тоже.) Благодарю, пытается вмешаться чувиха, один момент, перебиваю я ее, что же вы так бедного поляка мучаете? один момент, я еще хочу сказать про маршала Жукова (становится тихо. Поляк громко отрыгивает. Зал весело смеется, и на этой радостной ноте ведущая объявляет вечер законченным). Я удовлетворенно улыбаюсь и подымаю голову — вверху, с правой стороны мостика, переброшенного между нами, открываются двери, и оттуда выходит уборщица в синей униформе и с большой шваброй, закрывает за собой дверь и, тяжело ступая над пропастью, медленно переходит по мостику через весь зал, гулко топая во вдруг притихшем зале, все эти недоебанные интеллектуалы и интеллектуалки, работники муниципалитета, туристы и почетные граждане города Линц встревоженно и завороженно смотрят вверх, на мостик, по которому уверенно и как-то отстраненно проходит уборщица со страшной и нереальной шваброй — как архангел, вовремя спустившийся на открытие большого музыкального фестиваля, чтобы надрать задницы всем мудакам, не соответствующим высоким господним стандартам…

— Спасибо, ваше выступление было превосходно.

— Спасибо вам, что пригласили.

— Знаете, для нас это так интересно. Мы же о вас ничего не знаем.

— Мы тоже.

— Я только не поняла про маршала Жукова.

— Я хотел этим закончить.

— Очень хорошо, очень хорошо. Распишитесь вот тут, пожалуйста.

Я забираю свои честно отвоеванные у мирового капитала бабки и с чистой совестью иду на площадь слушать старика Баланеску. Но его еще нет, вместо этого на большой сцене посредине площади, заполненной посвященными в искусство обитателями Линца, выступает словенский хип-хоп-коллектив с каким-то странным названием, что-то типа «Пресли-Джексон», что они там себе в своей Словении думают, их на сцене человек пять, и они поют что-то антиглобалистское с элементами словенского ура-патриотизма, угрожающе выкрикивают всякие антикапиталистические лозунги — одним словом, пользуются тем, что их тут никто не понимает. Публике нравится, рядом со мной стоит группа парней и живо обсуждает словенских хип-хоперов, мол, ах эти славяне, ах бестии, а они, случаем, не геи? Нет, возражает кто-то со стороны, они же славяне, у славян гомосексуализм запрещен, у славян за гомосексуализм исключают из партии — все сочувственно кивают головами и соображают, о какой именно партии идет речь.