Читать книгу "Воробьиная река - Татьяна Замировская"

Это все выглядело, как совершенно невероятное совпадение, оно и было совпадением, но очень уж неудобным.

– Его действительно вызвала соседка сверху, – говорит Лила, показывая ладонями вверх, как будто выпускает голубя. – Он сейчас у нее, давайте поднимемся и проверим. Не хотите?

Наверху хлопает дверь.

– Не хочу, – говорит хозяйка. Тикают часы. Учитывая, что в кухне и прихожей нет часов, вероятно, это тикают сочтенные часы соседки сверху.

Отсутствие всяких гостей было единственным условием; хозяйка сразу же, как только Лила вкатила сюда оба своих белых в черные квадраты безразмерных пластиковых чемодана, обвиняющим голосом потребовала никого не водить, и это было единственное ее требование, но безоговорочное: никаких гостей, слышишь, никаких парней, тут одна до тебя водила-водила, так доводилась, ремонт потом делала и полы меняла, чтобы очистилось хоть как. За исключением этого странного требования (и я буду заходить без предварительного звонка, раз в месяц, – сообщила хозяйка, – а то знаем мы, как оно бывает: ты позвонишь и приходишь в эту генеральную уборку, которая скрывает ужас что!) все было идеально – расположение, цена, роскошная старинная мебель, высокие потолки, огромные, в человеческий рост, окна, налитые небесами и качающимися деревьями. И не укатывать же чемоданы обратно. Домашние животные – тоже нельзя, методично объясняла хозяйка, курить – нельзя, не только тут внутри, но и вообще, в жизни, в повседневности, жарить лучше не надо, воняет, вари еду, или готовь на пару, на пару оно здоровее, в твоем возрасте знаешь как легко посадить желудок? Тут все за полгода сажают, мама не горюй. И никаких гостей, никаких парней, знаем мы, конечно же, учеба, лекции, ну-ну.

Лила тогда сказала, что никаких парней не будет, но даже не потому, что она учится и ужасно занята, просто у нее есть жених, который ушел на войну и она его ждет. Вернется не скоро. Она не уточняла, на какой именно войне жених, сейчас такое время, что много где война, всюду, куда ни глянь, взрывы, слезы, убийства, перестрелки.

– А почему без формы был, если электрик? – переходит в наступление хозяйка.

Лила идет в комнату и приносит оттуда невесомый конвертик с деньгами.

– Он ночевал не дома и не успел переодеться, – тихо говорит она. – Ну, мальчик еще же совсем. Где-то у подружки ночевал. Я тоже спросила – где форма, значок, все это. Говорит, проспал, прибежал на работу, сразу вызов. Перепутал этажи, вломился сюда, что-то говорит непонятное, проводка горит за холодильником; конечно, я его впустила, что-то горит, ну. Потом уже оказалось, что не горит. И вы практически сразу пришли, просто так совпало. Он же потом наверх пошел, правда.

Соседка берет конверт и говорит, что ничего и никого не будет проверять. Лила закрывает дверь. Ей кажется, что соседка – ведьма и черт. Юный электрик действительно не ночевал дома – он успел пожаловаться ей, когда двигал холодильник в поисках невидимого огня, тайного горения.

Эти невидимые отблески пламени возвращались раз в месяц – с очередными новыми незнакомцами. В следующий раз это был разносчик пиццы, к которому, если говорить честно, она принципиально вышла в подъезд, но у него как раз в этот момент разрядилась портативная чековая машинка и он спросил, не мог бы он подключить ее к розетке буквально на минуту, чек пробить, и она пропустила его в прихожую, выдернула из розетки фен, которым сушила голову, и когда следом в квартиру вошла хозяйка, Лила выставила перед собой, как оружие, этот фен, похожий на черный пластиковый пистолет, и пиццу в коробке, как щит; и разносчик пиццы так смутился, что махнул рукой и сказал: ладно, простите, что помешал, это моя вина, оплатите в следующий раз, вы же регулярно у нас заказываете, что-то у меня сегодня совсем плохой день, совсем плохой. И ушел, и стало понятно, что доплатит за эту пиццу из чьих-то чужих чаевых, а своих уже не дождется.

Хозяйка отметила, что все эти ее парни очень находчивые. Лила поставила на стол коробку с пиццей, предложила угощаться, хозяйка покачала головой – это же вы себе заказали, это же он к тебе, значит, с пиццей, как положено, и тут – как неудобно получилось! – снова она, да?

Лила всякий раз пыталась объяснить, что это просто невероятная, дикая случайность, но хозяйка и сама удивлялась: надо же, каждый раз, когда я прихожу, они только-только разуваться начинают, мы с ними, с твоими парнями, как чувствуем друг друга, да?

Лила не очень хорошо понимала, как хозяйка чувствует этих чужих людей, с которыми вечно случаются всевозможные дурацкие проблемы именно тогда, когда она, Лила, находится рядом: кто-то перепутал этаж, кто-то не зарядил чековую машинку, кто-то, как, например, этот чертов почтальон, попросил срочно нитроглицерин, сердце прихватило, дома проблемы, и она распахнула дверь, пригласив его войти, сама побежала в ванную и начала рыться в хозяйской аптечке, должен же где-то там быть нитроглицерин. Когда она вернулась, хозяйка уже была в прихожей вместе с почтальоном: сердце, спрашивала она его, как же так, ты ж молодой вроде, пятидесяти даже нет, отчего так, испугался, что ли? Не надо бояться – и протянула ему тюбик с таблетками, и Лила тоже протянула тюбик, но с истекшим сроком годности. Почтальон был без формы, зато он принес Лиле письмо, и она показала его хозяйке – это письмо от жениха, который на войне, напомнила она. Письмо было треугольным, фронтовым. Хозяйка, разумеется, решила, что Лила сама сложила его в ванной из оберточной бумаги, услышав скрип двери в прихожей.

Один раз к Лиле пришли свидетели Иеговы, она открыла им дверь, потому что они были невероятно красивые, налитые ломкой бархатной юностью, как фиалковые бутоны, разве могут такие явиться без причины? Свидетели спросили Лилу, знает ли она, почему мы умираем и стареем. «Я не знаю, почему вы умираете и стареете», – покраснела Лила и опустила глаза. Свидетели выглядели так свежо и лучисто, что было совершенно непонятно, почему с ними вся эта неизбежность тоже должна произойти, видимо, все-таки не должна. «А вы знаете, что с вами произойдет после смерти? Встретите ли вы своих родных и близких?» – поинтересовались свидетели, всовывая Лиле между пальцев болезненно разноцветные, по-птичьи пестрые кружевные страницы. Лила сказала, что не знает, но если даже и встретит, то это нормально, сейчас вообще кого только не встретишь. Тут же она встретила квартирную хозяйку – это ее совсем не удивило. Свидетели насыпали хозяйке в ладони, будто водички налили, свежих невесомых буклетов и убежали, хозяйка смотрела на Лилу триумфально и чуть-чуть грустно, ее глаза говорили: ну вот, теперь ты этим своим однокурсникам сказала на всякий случай набрать с собой вырезок из «Сторожевой башни», какие изобретательные, а!

Забрав деньги, хозяйка нарочно беспечным тоном расспрашивает ее, как она учится, много ли свободного времени, хватает ли ей денег на еду и на учебники. Ровно через месяц, когда Лила покупает себе новые учебники для зимнего семестра, их приносит милый розовощекий курьер-первокурсник в клетчатой рубашечке; он похож на породистого неловкого жеребенка или целый выводок смущенных щенят, у него отрывается пуговица и с пластиковым стрекотом укатывается под холодильник, и Лила видит, как струйки щенячьего, теплого пота скатываются по его шее, где ходит туда-сюда под кожей раскатистый кожаный курок кадыка. Лила говорит: не волнуйтесь, сейчас я пришью, вам же еще работать, я понимаю. Стоит ли говорить о том, что хозяйка является именно в тот самый момент, когда Лила, высунув язык, делает первый стежок?