Читать книгу "Собака, которая спустилась с холма. Незабываемая история Лу, лучшего друга и героя - Стив Дьюно"

– Спасибо, Генри. – Это был один из тех дней, когда его сознание было ясным. Он прекрасно все слышал.

Я вышел на улицу как раз вовремя: две полицейских машины стояли на университетской парковке, негодяй в наручниках был прижат к капоту и орал от боли, весь зад у него был разорван, куска штанов не хватало. Женщины из приюта стояли на пороге в халатах и молча наблюдали за происходящим.

Он был в наручниках, значит, копов кто-то успел вызвать и рассказать им о происшедшем. Я вернулся домой, вывел Лу на поводке, и мы отправились на долгую прогулку вдоль канала. Небо на востоке уже порозовело, вокруг все было мирно и спокойно, если не считать еще одной сирены – скорее всего, это ехала скорая помощь. Я был бы рад рассказать полиции о том, что сделал Лу, как он бросился на этого негодяя и его обездвижил. Но Генри был прав – в этом смысле он был куда умнее меня – они бы забрали Лу, возможно, усыпили бы его. Возможно, им даже пришлось бы отпустить насильника из-за того, что Лу на него напал. Потом он подал бы на меня в суд, и его показали бы по телевизору.

Безумный мир. Совсем не такой, как мир собак, где всё решают запахи и звуки, где четко ясно, где правда, а где ложь. У животных все честно, все в открытую. Лу каким-то образом понял, что натворил насильник, и это привело его в ярость, сделало непобедимым. То, что случилось когда-то давно, с грабителями у магазина, на фоне нынешних событий выглядело детской игрой. Лу сделал все для того, чтобы этот негодяй был схвачен и понес наказание, и будь он не гражданской, а полицейской собакой, ему вручили бы медаль.

Какое-то время соседку сверху не было видно. Днем спустя к нам приходил полицейский для опроса свидетелей. Я рассказал ему все, как было, умолчав только о роли Лу.

– Он ее изнасиловал? – спросил я копа.

– Не имею права говорить, – сказал тот. Лу ласково улыбнулся ему снизу вверх и аккуратно наступил лапой на ботинок.

– Но вы его арестовали?

– Ну, – ухмыльнулся он, закрывая блокнот, – кто-то нам крепко помог.

– Вот и славно. – Я тоже улыбнулся.

– Да. Славно. – Он потрепал Лу по голове.

Я рассказывал эту историю друзьям впоследствии, и сейчас впервые об этом пишу. Теперь уже никто не сможет ничего сделать с Лу. Конечно, я сожалею, что мы легли спать в ту ночь слишком рано. Возможно, мы столкнулись бы с этим негодяем на входе и сумели бы ему помешать. Но все, что случается плохого и хорошего, – случается в свое время. И в итоге важны лишь намерения человека и то, как он реагирует в кризисной ситуации.

После той ночи я смотрел на Лу другими глазами. Пусть на каких-то пару минут, но он превратился в дикого зверя, и это, признаюсь, шокировало меня. Я видел агрессивных собак и прежде, и случалось, что свою злость они выплескивали на меня. Но это были от природы нездоровые собаки, ненадежные в повседневной жизни, а Лу оставался таким же нежным и любящим, как всегда, однако теперь я осознавал, что внутри у него таится зверь. Возможно, это было его наследие с диких времен, и за это я любил его лишь сильнее.

О нашей соседке я тоже много думал. Мне хотелось пойти к ней, поговорить, рассказать, как Лу напал на насильника, унизил его, причинил ему боль. Как женщина, которую мой пес никогда в жизни не видел, внезапно стала частью его стаи, потому что он учуял ее боль. Был ли это запах страха, ненависти или звуки, что до него донеслись, – но это выпустило зверя наружу, и зверь встал на ее защиту. Я хотел познакомить ее с Лу, но она исчезла, а когда появилась вновь, я подумал, что лучше оставить все как есть, не будить болезненные воспоминания, потому что это может оказаться невыносимо для нее и опасно для моего пса.

Единственным человеком, кто знал всю эту историю от и до – то, что случилось в доме, и что было после – остается мерзавец, которого Лу схватил. Пусть он рассказывает историю про чокнутого пса, пусть его задница ноет всякий раз, когда он садится на стул. Я надеюсь, он чувствует боль, я надеюсь, она жжет его, как огонь. Я надеюсь, что Лу до сил пор снится ему в кошмарах и дерет его своими клыками, а наяву он переходит на другую сторону улицы всякий раз, как завидит человека с черно-подпалой собакой.

Много недель спустя, когда мы с Лу играли в «чокнутого пса», я вспомнил, что произошло в ту ночь. «Ты самый умный, самый добрый и замечательный пес», – подумал я и понадеялся, что никогда больше такое не повторится.

– Лу, я тебя люблю, – сказал я, прижимая его к груди. Мне было тепло, спокойно и немного грустно.

12

Перемены

Я открыл входную дверь. Вода хлынула на ступеньки. Внутри Лу подпрыгивал на границе зловонной лужи, в которой плавала какая-то грязь, тампоны, туалетная бумага, гнилые листья и невесть что еще.

– Ты не мог это сделать, я верю, – сказал я Лу. От вони меня едва не вывернуло наизнанку. – Но имей хотя бы совесть и не веселись так откровенно.

В ломе прорвало старую канализацию. Я с трудом добрался до ванной и обнаружил источник всей этой мерзости. Она вытекала из душевого стока.

Каким-то образом протекла старая канализация снаружи, соединявшаяся с трубой у меня в ванной, и теперь сточные воды в буквальном смысле грозили меня затопить. Если не считать случая в глубоком детстве, когда чайка нагадила мне прямо в открытый рот, это было самое мерзкое и отвратительное, что я когда-либо испытывал.

Домовладелец не ответил на мой звонок. Он никогда не отвечал. Я оставил сообщение, в котором были слова «департамент здравоохранения», «сантехник», «судебный иск», «желудочные бактерии», «дерьмо», а также некоторые эпитеты, которые нельзя привести в книге.

Он перезвонил через пять минут.

Эта квартира была забавным местом. Здесь я закончил первую книгу и написал половину второй, тоже в соавторстве с Нэнси Баер, под заголовком «Вожак стаи», о том, как важно для собаки ощущать главенство. Наш агент сумел довольно быстро продать и ее тоже, так что я внезапно начал зарабатывать писательским трудом.

Однако протекающие трубы, старая проводка, пьяные ссоры, ночные гулянки и вопли соседей мне изрядно надоели. После захода солнца на улице появлялись торговцы наркотиками и прочая братия, так что честному человеку невозможно было спокойно пройти. Для мемуаров это было, разумеется, довольно живописно, но для повседневной жизни тихого человека с собакой – несколько чересчур, и я стал подыскивать новое место.

Какое-то время я вел совершенно монашеский образ жизни, проводя вечера со своей собакой. Потом полгода длился мой роман с красоткой из Портленда, с которой мы познакомились в клубе. Все закончилось, когда она призналась, что одновременно встречается с пожилым дантистом в Лос-Анджелесе, к которому она летает первым классом, вымогает у него подарки, наслаждается роскошью, а потом возвращается ко мне в Портленд и получает все то, чего ей, видимо, не мог дать стареющий дантист.