Читать книгу "Голем в Голливуде - Джесси Келлерман"

– Нравится? – спрашивает Каин. – Я нанял самого даровитого скульптора в долине.

Ашам растеряна.

– Правда, замысел мой, – говорит Каин.

– Это же идол.

– Перестань. Никто ему не поклоняется. Деталь убранства.

Ашам пучит глаза:

– Это ты.

– И что? Люди должны знать автора затеи. Это научит их мечтать.

Ашам медленно обходит скульптуру. Ничего не скажешь, похоже. Но в голове гремит часто слышанное отцово предостережение, неоспоримое, как закон природы: не сотвори себе кумира. Наверное, даже стоять рядом со статуей – смертный грех.

В одну руку идола скульптор вложил факел, в другую – нож.

– Свет и сила, – говорит Каин. – Орудия ремесла. Если суммировать все, что я постиг, выйдет вот что: в одиночку толковый человек построит дом. Управляя тысячами, толковый человек создаст мир.

– Мир уже создан, – отвечает Ашам.

Каин смеется:

– Идем, а то пропустим закат.

Енох страшно недоволен приказом остаться внизу:

– Я хочу посмотреть.

– Это опасно, – говорит Каин. – Побудь с собакой.

– А почему вы идете?

– Мы взрослые.

– Я тоже взрослый.

– Пока нет.

– Взрослый.

– Я не собираюсь с тобой спорить. – Каин подает знак стражнику, и тот уносит орущего Еноха к паланкину.

Вслед им Каин вздыхает:

– Терпеть не могу, когда он мне перечит.

– А чего ты хочешь? – говорит Ашам. – Твой сын.

Каин грустно улыбается:

– Пошли.

Очень скоро Ашам понимает, что брат поступил правильно, не взяв с собой мальчика. Она и сама готова вернуться. На высоте ветер полощет ее одежды, она жмется к внутреннему краю пандуса с недостроенным парапетом. Каин шагает безбоязненно. Не желая выказывать слабость, Ашам собирает всю свою отвагу и поспешает следом.

С седьмого яруса, где парапета нет вообще, открывается потрясающий вид. Со всех сторон небо истекает медом. Далекий город кажется природным рельефом, все его строения – будто глиняная равнина. Каин отдает свою накидку Ашам. Та закутывается и, сглатывая комок в горле, смотрит на брата, который подходит к самому краю площадки.

– Красота, а? Вообрази, какой будет вид с самого верха. Узришь всю долину и все, что за ней.

– Очевидно, и царствие небесное.

– И царствие.

– Бывало, ты спорил о нем с отцом.

– Бывало.

– Ты в царствие не верил.

– Я и сейчас не верю.

Ашам подходит к краю и с семиярусной высоты осмеливается глянуть вниз. Голова кружится, Ашам отступает.

– Ты строишь подъем к тому, чего нет.

– Главное, чтобы народ не терял интереса.

– Люди потребуют вернуть деньги, если взгромоздятся на такую верхотуру и ничего не увидят.

– Ну, я ведь не исключаю, что царствие небесное есть. Но поверю в него, лишь когда сам увижу. А поскольку этого не случится, я доверяю своему чутью.

– А вдруг ты ошибаешься?

– Значит, ошибаюсь.

– Не понимаю, зачем тебе это?

– Без знания невозможен свободный выбор.

– И это так важно, что ты не боишься прогневить Бога?

– Кто сказал, что Он прогневится?

– Вряд ли Он обрадуется, если у Него на пороге возникнет оголтелая толпа.

– Он же Бог, – говорит Каин. – Наверняка справится.

Солнце вдавливается за горизонт. Далеко внизу жуками снуют рабочие. Ветер доносит крики, щелканье бичей, ржанье и скрипы.

– Засветло вернуться не успеем, – говорит Ашам.

– Я думал заночевать здесь. У меня тут своя комната.

– А где заночую я?

Каин поворачивается к ней:

– Со мной.

В ушах Ашам стучит кровь.

– Скажи что-нибудь, – просит Каин.

– Что сказать?

– «Да». Или «нет».

Молчание.

– Твой сын хочет, чтобы я стала ему матерью, – говорит Ашам.

Молчание.

– Решать тебе, – говорит Каин. – Я давно это понял. И объяснил Еноху.

– Он не слушает.

Каин отвечает не сразу:

– Хочет помочь.

– Я знаю.

Молчание.

– Я вправду ее любил. Наву, – говорит Каин.

Ашам кивает.

– Видимо, я не сумел объяснить, как было тяжело.

– Могу себе представить, – говорит она.

– Не можешь. У меня была любимая, и я ее потерял. Ты этого не знаешь.

– Знаю.

Каин сникает. В раскаянье – или страхе. За тем и другим он прежде не бывал замечен. И то и другое смягчит ее сердце.

– Ты когда-нибудь думаешь о нем? – спрашивает Ашам.

И тут Каин ее огорчает: выпрямляется, зеленые глаза сверкают, голос уверенный:

– Я думаю лишь о том, что могу изменить.

– Сильно сказано. А вот я помню все, хочу того или нет.

– Раньше он мне снился. – Под ветром волосы Каина шевелятся, точно змеи. – Но это все было очень давно. Сейчас пытаюсь вспомнить и… – Он смеется.

– Чего ты?

Каин качает головой:

– …И вижу овцу.

Ашам смотрит на него.

– Прости. Нехорошо сказал. Но я изменился. Все изменилось. Плохо, что так вышло. Но это прошлое, а я живу лишь настоящим. Я старался загладить вину. Ты же видишь – все, что имею, я отдаю моему народу.

– Народ – не семья.

– Семья. Все люди – одна семья. Этого и боялся отец. Потому он и не хотел нас отпускать. Я его недооценивал, признаю. Он знал. Он знал, что где-то есть другие народы, что мы найдем их, что мы поймем: все люди равны. И он понимал, что тогда мы не станем ему подчиняться.

– Мы подчинялись не ему, а Господу.

– А кто определял, что угодно Богу? Отец. Кто говорил нам, что и когда делать? Кто стращал карой за ослушание? Кто по своему усмотрению менял правила? Отец.

– Зачем ему лгать?

– Чтобы управлять нами. Этого хотят все люди. Власти.

– А ты, значит, особенный?

– Нет. Я такой же, как все. Я ничем не отличаюсь. Но есть мы. Человеческое семейство. Мы особы своим многоголосьем. Одни говорят за других. Иные говорят против. Этот гвалт и создает общность. Посмотри, что мы сумели построить. Это сделал не одиночка. Да, я взвалил на себя огромное бремя, но я полагаюсь на чужую помощь. Ты понимаешь меня? Люди выживают вместе. Нельзя быть одиноким. Никому. – Каин переводит дух. – Мне тоже. И моему сыну. Ему нужна мать. Ты. Ты нужна нам обоим. Я привез тебя сюда, чтобы ты увидела наше строительство. Я строю для тебя. Это памятник единству. Мы оба скитались, оба изведали одиночество, и мы – это всё, что у нас с тобой есть. Думаешь, меня не зазывали жениться? Всякий горожанин мечтает отдать за меня свою дочь. Я всем отказывал. Я ждал тебя. Каждый день смотрел на горизонт. Я выставил часовых на воротах и велел высматривать тебя. Я послал собаку найти тебя по запаху. Я до сих пор храню твою одежду. Я пронес ее с собой через горы и равнины. Когда силы оставляли меня, я прижимал ее к лицу и вспоминал тебя. Она хранит твой запах. Я велел псу отыскать тебя, и он тебя нашел. Я знал, что ты придешь. И уже не с ненавистью, но с любовью. Я полюбил тебя навеки и буду любить вечно.